"Курт Воннегут. Судьбы хуже смерти. Биографический коллаж" - читать интересную книгу автора

Все с бору да с сосенки. Теперь, само собой, мне ясно, что свои наряды он
подбирал обдуманно, а тон и ткани контрастировали друг с другом, чтобы
смотреться интересно и, в конечном счете, красиво.
Другие папаши вели пресерьезные беседы про уголь, сталь, зерно, лес,
цемент и тому подобное, да еще, разумеется, про Гитлера с Муссолини, а мой
отец и друзей, и удивлявшихся незнакомцев призывал обратить внимание на
какой-нибудь сущий пустячок из тех, что вокруг, на какую-нибудь вещицу,
букашку, былинку - нет, вы посмотрите, это же настоящий шедевр. Я притащил
домой кларнет, черную штуковину с серебряными вкраплениями, - и услышал от
него: настоящий шедевр. И не имеет значения, можно ли на этом кларнете
играть. Отец обожал шахматные фигурки, смутно представляя себе, куда их
двигать на доске. Как-то мы с приятелями показали ему мотылька - не знает
ли, как называется? Он сказал - не знает, но ведь правда это настоящий
шедевр!
А еще он был первый гражданин мира, да, возможно, и последний.
Политическим раздорам, государственным границам он уделял внимания не
больше, чем уделил бы единорог - ну вот, опять: единорог. Красота может
встретиться, или ее можно создать, где угодно на планете, а прочее
несущественно.
Американская телеграфная и телефонная компания закончила строительство
еще одного своего здания, на этот раз на Манхэттене, неподалеку от дома, где
я живу. И снова обошлась без услуг моего отца, правда, все равно его уже не
вызовешь. Вместо него компания пригласила Филипа Джонсона, Спящую Красавицу,
которую всю взрослую жизнь не оставляют в покое страстные принцы.
Что же мне, бушевать против Судьбы за то, что она не дала отцу испытать
столько же радостей, как у мистера Джонсона?
Пытаюсь вообразить, как отец со мною разговаривает через пропасть,
разделяющую живых и мертвых, и вот что от него слышу: "Не жалей меня из- за
того, что в свои лучшие годы я ждал романтических испытаний, а их так и не
было. Если захочешь теперь, через столько лет, высечь эпитафию на моем
скромном камне, который установлен на кладбище Краун-хилл, пусть она
читается так: ДОВОЛЬНО И ТОГО, ЧТО Я БЫЛ ЕДИНОРОГОМ".

Так кончается моя статья. С умилением добавлю, что отец пытался сделать
так, чтобы можно было возвращаться в хорошие времена (самое простое дело для
тральфамадорцев из моего романа "Бойня номер пять"), и с этой целью
наклеивал на листы фибрового картона всякие документы радостного содержания,
покрывая их лаком. Благодаря отцу на стене моего кабинета сохраняется сейчас
вот это письмо-мумия:

"Милый папа, я продал свой первый рассказ в журнал "Кольерс". Вчера
получил чек (750 долларов, 10% вычитывается в пользу агента). Похоже, вскоре
удастся пристроить еще две вещички.
Думаю, все у меня налаживается. Положил на счет первые свои деньги и
буду дальше откладывать, когда смогу продать рассказ, если, конечно, смогу,
- так, чтобы накопилось не меньше, чем я за год зарабатываю в "Дженерал
электрик". Для этого вполне достаточно, чтобы у меня брали четыре рассказа,
еще и мелочь на карманные расходы останется (а раньше ничего не оставалось).
И тогда я наконец-то уйду с этой проклятой службы, а на другую не поступлю
ни за что в жизни, храни меня Создатель.