"Вольтер. Простодушный (Философские повести)" - читать интересную книгу автора

что герой этот произнес как-то в пылу разговора такие слова: "Истина сияет
собственным светом, и не подобает просвещать умы пламенем костров".
Апедевты утверждали, что это положение еретическое, отдающее ересью, и что
единственно правоверной, всеобъемлющей и греческой является обратная
аксиома: "Только пламенем костров просвещаются умы, ибо истина не способна
сиять собственным светом". Подобным же образом осудили линостолы и другие
речи полководца и издали эдикт.
- Как! - воскликнул Простодушный. - И такие-то вот люди издают эдикты?
- Это не эдикты, - возразил Гордон, - это контрэдикты, над которыми в
Константинополе издевались все, и в первую голову император; это был
мудрый государь, который сумел поставить апедевтов-линостолоз в такое
положение, что они имели право творить только добро. Он знал, что эти
господа и еще кое-кто из пастофоров истощали терпение предшествовавших
императоров контрэдиктами по более важным вопросам.
- Он правильно сделал, - сказал Простодушный. - Надо, поддерживая
пастофоров, сдерживать их.
Он записал еще много других своих мыслей, и они привели в ужас старого
Гордона.
"Как! - думал он, - я потратил пятьдесят лет на свое образование, но
боюсь, что этот полудикий мальчик далеко превосходит меня своим
прирожденным здравым смыслом. Страшно подумать, но, кажется, я укреплял
только предрассудки, а он внемлет одному лишь голосу природы".
У Гордона были кое-какие критические сочинения, периодические брошюры,
в которых люди, неспособные произвести что-либо свое, поносят чужие
произведения, в которых всякие Визе хулят Расинов, а Фэйди - Фенелонов.
Простодушный бегло прочитал их.
- Они подобны тем мошкам, - сказал он, - что откладывают яйца в заднем
проходе самых резвых скакунов; однако кони не становятся от этого менее
резвы.
Оба философа удостоили лишь мимолетным взглядом эти литературные
испражнения.
Вслед за тем они вместе прочитали начальный учебник астрономии.
Простодушный вычертил небесные полушария; его восхищало это величавое
зрелище.
- Как печально, - говорил он, - что я приступил к изучению неба как раз
в то время, когда у меня отняли право глядеть на него! Юпитер и Сатурн
катятся по необозримым просторам, миллионы солнц озаряют миллионы миров, а
в том уголке земли, куда я заброшен, есть существа, лишающие меня, зрячее
и мыслящее существо, и всех этих миров, которые я мог бы охватить взором,
и даже того мира, где, по промыслу божию, я родился! Свет, созданный на
потребу всей вселенной, мне не светит. Его не таили от меня под северным
небосклоном, где я провел детство и юность. Не будь здесь вас, мой дорогой
Гордон, я впал бы в ничтожество.


Глава двенадцатая

ЧТО ДУМАЕТ ПРОСТОДУШНЫЙ
О ТЕАТРАЛЬНЫХ ПЬЕСАХ