"Сергей Волков. Красный террор глазами очевидцев" - читать интересную книгу автора

коммунисты старались как можно уютнее и даже благообразнее устроить свою
семейную жизнь - они были упоены своей властью и старались пользоваться
жизнью вовсю. Приходили даже в сантиментальное настроение: так,
представитель чека, матрос-латыш, мечтал завести себе летом пасеку и удить
рыбу. Мечтал даже построить домик в каких-нибудь непроходимых сибирских
лесах и жить охотой. Затем он надел великолепную краденую шубу и бобровую
шапку и отправлялся в чека подписывать смертные приговоры - конечно, без
суда: списки буржуев, назначенных к уничтожению, были уже заранее
заготовлены, и определялось только, кого пустить в первую очередь и т. п.
Наш дом был одним из лучших в городе, поэтому у нас жили всегда важные
комиссары - большие любители комфорта. Нам оставили всего две маленьких
комнаты, хорошо еще, что не совсем выгнали, хотя много раз порывались
выселить, но все же удавалось отстоять свой кров. Конечно, это стоило
большого труда. Во время обысков большевики возмущались, что у нас много
прислуги и главное, что они имели отдельные хорошие комнаты - "вот они как
живут, буржуи-кровопийцы, даже прислуга по-барски устроена!" Это особенно их
возмущало. Вскоре прислугу пришлось отпустить - нечем стало ее кормить, к
тому же моя горничная так возненавидела большевиков, что постоянно им
грубила, влетала к ним в комнаты, без стеснения выражала свое о них мнение,
издевалась над ними к великому их изумлению. Наконец, она мне заявила, что
не может жить с коммунистами в одном доме, и ушла к себе в деревню.
Большевики завели своих прислуг. Работать последним приходилось с
раннего утра до поздней ночи, как у нас никогда не работали, и они пикнуть
не смели. Горничная, совсем девочка, спала в столовой на полу, - отдельная
комната ведь "буржуазный предрассудок!". Часто она ложилась спать после 4-х
часов утра - "господа" играли в карты, - а в 6-7 она уже вставала.
Утром мужья-комиссары уходили на службу, жены - две сестры, смотрели за
уборкой комнат, которые они старались устроить как можно лучше, как у
буржуев. Конечно, они достали себе никелированные кровати. Блестящая
никелированная кровать, особенно же золоченая - это [был] венец
коммунистических мечтаний. Все такие кровати у нас в городе были
реквизированы, и на них спали самые видные большевики. Наша комиссарша
добыла себе стол с мраморной доской, на котором устроила туалет: зеркало в
серебряной раме с гербом и много красивых флаконов. Она происходила из
мещанской среды, и ей хотелось устроить свою жизнь по-господски. Обед для
них являлся чем-то священным, готовили сами, не доверяя прислугам. Варили
всегда два супа, до того жирных, что нельзя было узнать, что это суп; жарили
огромные куски мяса, пекли всевозможные печенья и т. п. Все с величайшей
тщательностью - чтобы угодить мужьям.
Неприятно было все это видеть, так как нам самим приходилось питаться
более, чем плохо, часто совсем нельзя было достать даже соли. Готовить я не
умела, и тяжело было привыкать ко всему этому. Часто поставишь что-либо на
плиту и уйдешь - комиссарши выльют мою еду и в той же кастрюльке поставят
что-либо свое. Трудно бывало не рассердиться. Но одна старушка-богаделка,
встретив меня на улице, сказала мне, что надо все переносить с кротостью,
иначе жизнь будет уж слишком безобразной. Это произвело на меня впечатление,
и я все молчала. Старушка дала мне прекрасный совет - видя мое смирение,
комиссарши впоследствии не только нас спасли от расстрела, но мне удавалось
помогать и многим знакомым.
Мелочи в такое жестокое время очень страшная вещь - многие из-за них