"Сергей Волков. Красный террор глазами очевидцев" - читать интересную книгу автора

Иван Иванович Парапутц. Тот самый, который щеголял в шинели убитого им
генерала. В нем была и наглость, и жестокость, но была и своеобразная
дисциплина, даже честность. Пока арестованные были живы, Иван Иванович не
крал от них ни еды, ни денег, ни вещей. А когда убьет кого-нибудь, тогда
забирает себе добро убитого, как добычу, уже с сознанием, что это
заработано. Этот латыш любил хорошие вещи, в особенности ковры. В его
кабинете стояла оттоманка, покрытая чудесным восточным ковром.
Другим помощником коменданта был молодой матрос Тарасенко. Это был
хорошенький милый мальчик, не грубый, скорее внимательный. Он как будто даже
входил и в положение арестованных, оказывал им некоторое снисхождение.
Тарасенко любил рассказывать о том, как он расправлялся в Севастополе с
морскими офицерами, а в Екатеринославской губернии с Добровольцами. Его
рассказы дышали жестокостью. Это был правоверный коммунист, и другие
сотрудники ЧК относились к нему с большим уважением.
Третьим помощником был еврей Глейзер. Вел он себя на словах нагло, на
деле был не хуже других, но было в нем что-то тяжелое, недоброе. С сестрой
старался держать себя запросто, но предупредил, что если она будет много
разговаривать, ей будет плохо. Это Глейзер, небрежно, полушутя, говорил, что
сестер увезут в Москву. Такая была привычка у комиссаров, скажут что-нибудь
жестокое, запугивающее и смотрят в глаза, любуются впечатлением.
Комендантом в лагере был Сорокин. Его прошлого, как и прошлого других
сотрудников, никто не знал. Говорили, что он бывший царский городовой. Это
был человек неотесанный, некультурный, малограмотный, грубый, но
франтоватый. Заключенных, которые были в полной и бесконтрольной его власти,
иначе не называл как: "Фокусники и фокусницы".
Собственноручно он расстреливал довольно редко, объясняя это тем, что
уж довольно он в своей жизни настрелялся. Но порой и Сорокин принимал
участие в расстрелах. В июле ЧК были переполнены и палачи особенно
свирепствовали. Раз привезли в концентрационный лагерь партию арестованных.
За недостатком места их заперли в сарае. Ночью двое бежали. Все замерли.
Ждали расправы. Послали за Лацисом.
Днем приехал автомобиль. Из него вывели женщину, старика и молодого
человека. Их заперли в темном чуланчике, вернее в шкафу. Это были Стасюк и
его дочь Биман со своим мужем, офицером. К ним приставили особый караул.
Сестра снесла к ним в шкаф обед и убедилась, что они сильно избиты. Было
ясно, что готовится расстрел. К ночи нескольких арестованных послали вырыть
могилу, тут же в ограде тюремного двора, за кухней. Никто не знал, кому
суждено лечь в эту могилу. Мрачное возбуждение царило во всем лагере. Сестра
осталась ночевать.
Ночью на автомобиле приехали Сорокин и помощник коменданта. По всей
тюрьме раздавались их голоса, властные и пьяные. Слышно было, как вывели
заключенных, как караульным было приказано вести их за кухню, туда, где
рылись могилы. Потом раздалась стрельба. Коменданты вообще стреляли метко. В
ту ночь они были слишком пьяны. Послышались беспорядочные выстрелы, стоны,
крики. Опять выстрелы. Опять стоны. К утру все заключенные, которые
отчетливо слышали крики и стрельбу, были как сумасшедшие. А на следующий
день Сорокин, не без сентиментальности, говорил:
- Пора мне к себе в деревню, к Аннушке. Устал уж я.
В ожидании Аннушки он развлекался попойками и оргиями. Для кокаина, по
словам сестер, Сорокин был недостаточно культурен. Кокаином увлекался тот