"Сергей Волков. Красный террор глазами очевидцев" - читать интересную книгу автора

давали им последнее благословение. Настоящих священников комиссары не
допускали в тюрьмы, кроме тех, кого они держали там, как арестантов.
Несколько раз Красный Крест просил, чтобы приговоренным разрешили
исповедоваться и причаститься. Каждый раз коммунисты отказывали в этой
просьбе. Между тем среди заключенных было не мало людей верующих, которым
последнее напутствие священника могло облегчить ужасы казни.
Бывали периоды, когда палачи истребляли подряд всех, попавших в тот или
иной каземат. Единственными уцелевшими свидетельницами того, что еще
накануне были здесь живые люди, полные то отчаянья, то надежды, оставались
сестры. Они шли через эту долину скорби и плача, точно монахини, ухаживающие
за зачумленными. Они знали, что спасти несчастных от красной смерти не в их
силах, и все-таки оставались на своем посту, чтобы хоть маленькой заботой,
улыбкой, ласковым словом осветить и согреть жизнь этих мучеников гражданской
войны.
"Я никогда не думала, что это такая пытка быть среди осужденных на
смерть, - говорила мне сестра. - Вокруг меня двигались живые люди, они
кое-как налаживали свое повседневное существование. Привыкали к нам, мы
привыкали к ним. И вот стучит автомобиль. Каждый ждет - не за ним ли? Еще
ужасно было, если приводили кого-нибудь очень одухотворенного, очень
светлого. Тогда мы знали, что это обреченный на смерть. Все культурное,
выделяющееся, высокое большевиков задевает. В них ненасытная потребность
истребить все лучшее".
Моральное превосходство сестер вызывало в палачах и тюремщиках смутное
чувство подозрительности, тревоги, раздражения. Мельком упоминая о
трудностях своей работы, сестры говорили, что им приходилось
приспосабливаться к низкому уровню большевистских властей. Надо было себя
упрощать, стараться затушевать интеллектуальную пропасть. Это было
унизительно, но совершенно необходимо. А коменданты хвастались друг перед
другом и перед руководителями Чрезвычайки своими сестрами. Сами распущенные
и ленивые, они удивлялись неутомимости сестер. Все добивались, какой
продолжительности у них рабочий день? Один из самых свирепых комендантов,
Сорокин, звал свою сестру, не то шутя, не то с похвалой, "Милостивый
Филарет".
Сестры сумели завоевать уважение этих людей, не знающих ни удержу, ни
стыда. Развратные - они при сестрах еще сдерживались. Жестокие - они порой
оказывали по просьбе сестер ту или иную милость. Уверенные в своей
безнаказанности по отношению к сестрам, они все-таки не переходили известной
черты.
Быть может, даже сестры, с их монашеской мягкой сдержанностью,
пробуждали в этих озверевших людях какие-то смутные проблески совести.
Комендант Авдохин взял раз сестру за руку.
- Ох, сестра, нехорошо мне, голова горит.
- Что с Вами? Разве что-нибудь особенное случилось?
Сестра знала, что в те дни Авдохин замучил много народу.
Но ведь это были не первые его жертвы. Маленькие черные глаза
коменданта впились в лицо сестры.
- Ох, сестра, не любите Вы меня.
- Как я могу Вас любить, что между нами общего? Вы, комендант, делаете
свое дело. Я - сестра, у меня свое дело.
Тогда он жаловался другой сестре: