"Олег Васильевич Волков. Погружение во тьму (Белая книга России; Вып.4) " - читать интересную книгу автора

И когда я собрался и присел с узелком в руках в ожидании, мне уже не
вспоминалось, какой жуткой клеткой показалась мне в первые мгновения эта
тесная комнатенка с оконной решеткой во всю стену. Страшило предстоящее.
Мне было предъявлено обвинение в контрреволюционной агитации - статья
УК 58, пункт 10, предусматривающий широчайший диапазон кар: от
кратковременной высылки до многолетнего заключения и даже высшую меру при
отягчающих обстоятельствах. Следователь раза два нудно и вяло меня
допрашивал. Я от-вечал односложно, никак не поддаваясь его попыткам вызвать
на спор о власти и порядках, где бы он мог подловить ме.ня на антисоветских
взглядах. Протоколы получались пустопорожними, и я продолжал считать, что
"побьются, побьются, да и отступятся". В крайнем случае запретят на три
года проживать в Москве...
Но при таком исходе обычно сразу освобождают - следователь отбирает
расписку с обязательством выехать в указанный срок. Вызов с вещами безо
всякой расписки означал: из-за решеток меня не выпустят. И стало не по
себе, когда дверь распахнулась и из коридора мне сделали знак выходить.
Помимо дежурного, там стоял конвоир с бумажкой - накладной, без которой
меня в дальнейшем, как ценный груз, уже больше не перемещали.
Подобные мытарства описаны многажды. За рубежом и в самиздатовских
рукописях рассказывается о большевистских тюрьмах, в советских книгах - о
порядках у фашистов и диктаторов. Однако суть их и подробности неразличимы,
и "еще одно" повествование о набитых арестантами машинах, обысках и
вошебойках, раздевании с отбиранием ремней и очков, отпарыванием пуговиц, о
перенаселенных камерах, о двух-, а то и трехъярусных нарах,
тюремщиках-садистах и угрюмых коридорных, об издевательствах и избиениях,
об изощренных способах превращать человека в мычащее безвольное существо,
обо всей усовершенствованной технике содержания наловленных противников и
подавления личности - обо всех кругах ада, через которые прошло за
советские годы в России больше народу, чем, вероятно, на всем земном шаре
за всю историю человечества, - такой рассказ не откроет никому ничего
нового...
...В толстом невысоком человеке с подстриженной седой бородкой и
пенсне на шнурке, суетливо раздевавшемся рядом со мной перед тюремными
обыскивателя-ми в синих халатах, я неожиданно узнал Якова Ивановича
Бутовича - тульского помещика и коннозаводчика. О нем много толковали в
Москве как об удивительном эквилибристе: Яков Иванович не только остался
хозяином своего завода в новой ипостаси заведующего, но и стал главнейшим
консультантом по конному делу в Наркомземе, у Буденного и еще где-то. Им из
своих коллекций был создан музей истории коннозаводства в России; он будто
бы разговаривал из кабинетов губернских властей по прямому проводу с самим
Троцким; ездил по-прежнему в коляске парой в дышло. И держал в черном теле
назначенного к нему на завод с великими извинениями комиссара: "Нынче иначе
нельзя, Яков Иванович! Уж не обижайтесь - с нас тоже спрашивают!"
Было известно, что Яков Иванович резко одергивает называющих его
"товарищем Бутовичем".
Надо сказать, что этот барин и тут, в унизительной для человека
позиции, вынужденный догола раздеться, раздвинуть ягодицы и приподнять
мошонку под пристальным взглядом тюремщика, что он и тут, переконфуженный и
жалкий, старался держаться с достоинством и даже независимо. Я слышал, как,
отвечая на вопрос анкеты, он с некоторым вызовом бросил на все помещение: