"Олег Васильевич Волков. Погружение во тьму (Белая книга России; Вып.4) " - читать интересную книгу автора

Диалог затягивался, и я с радостью ощущал в себе нисколько не
слабевшую силу сопротивления. Во мне укреплялось и ширилось некое
упрямство, бесповоротная решимость не уступать.
Чем более ярились и изощрялись в дешевых доводах следователи, страшнее
и реальнее звучали их угрозы, тем тверже и находчивее я отбивался. И
овладевал мною веселый азарт выигрываемого поединка: Кукиш вам! Не попадусь
я в ваши тенета, и ни черта вы со мной не сделаете!"
Потому что про себя я все-таки заключил: нет у них материалов, чтобы
состряпать и самое пустяшное обвинение. Пусть рыльце и было у меня в пуху -
пользуясь добрым расположением некоторых иностранцев, я пересылал
подписанные псевдонимами статьи и фельетоны в некоторые французские и
греческие газеты на темы нашей действительности, - но проделки эти
ускользнули от всевидящего ока бдительной власти. Прочих грехов за мною не
водилось, и я не допускал, чтобы мне могло что-нибудь серьезно угрожать.
Подмоченная биография - нашли чем пугать!
Были тут и самоуверенность молодости, и убежденность - со школьной
скамьи - в позоре репутации фискала, и вполне реальный страх связать себя с
ведомством, не брезговавшим провокацией и самыми вероломными путями для
своих целей, мне чуждых и враждебных.
...Случалось потом, в особо тяжкие дни, вспоминать эту пытку духа на
Лубянке в феврале уже далекого двадцать восьмого года. Перебирая на "се
лады ее обстоятельства, в минуты малодушия я жалел, что в тот роковой час
не представилось другого выхода. Но никто больше никогда никаких сделок мне
не предлагал, и обходились со мной как с разоблаченным опасным врагом.
Впрочем, я всегда безобманно чувствовал: повторись все - и я снова упрусь,
уже ясно представляй, на что себя обрекаю...
Убедившись наконец, что своего им не добиться, очередной следователь
вдруг сделался подчеркнуто формален и деловит. Достал из ящика
заготовленный ордер на мой арест, демонстративно подписал и, молча показав
мне его, вызвал конвоиров. Двум тотчас появившимся свежим, подтянутым и
таким сытым парням в форме, лучившимся готовностью выполнить любое
приказание, он кивком указал на меня, процедив в виде напутствия:
- А теперь мы вас сгноим в лагерях!
- Ни хрена вы со мной не сделаете! - дерзко бросил я ему, уходя между
двумя стражами.
Но - Боже мой! Сколько раз пришлось мне впоследствии вспоминать эту
угрозу! Ведь и вправду - едва не сгноили...

* * *

Когда в глазке раздалось: "Собирайся с вещами!", - я понял: воли мне
не видать. Предстоит Бутырка. И стало страшно жаль покидать свое
двухнедельное пристанище - чистую, тихую камеру в бывшей гостинице во дворе
старейшего страхового общества "Россия". Огромное здание, обращенное во
внутреннюю тюрьму, стало подлинно глухой могилой, из которой никогда не
было совершено ни одного удачного побега.
У заключенного вырабатывается страх перед всякой переменой, как бы
дурно и убого ни было место, где он как-то обжился и приспособился.
Звериное чувство норы. Неведомое впереди выглядит грозным и коварным.
Всякие переводы и переезды - ступенями лестницы, сводящей все ниже и ниже.