"Криста Вольф. Медея " - читать интересную книгу автора

- Каждого из нас они сделали тем, кто им нужен. Тебя превратили в
героя, а меня - в злую колдунью. Вот так они нас и разлучили.
Грустное это было мгновение. И когда я о таких мгновениях вспоминаю,
мне трудно поверить, будто она убила своего брата, с какой стати, зачем? И
какой-то тихий голосок во мне нашептывает, что они и сами в это не верят, а
уж Акам меньше всех, но я теперь недоверчив к своим внутренним голосам, мне
растолковали, что это Медея на меня их напускала, а может, и до сих пор
напускает, потому как у нее власть над людьми, она, ежели хочет, запросто
способна человека усыпить. И когда смотрит на тебя долго своими глазищами с
золотистыми этими искорками под росчерком сросшихся смоляных бровей,
начинаешь верить всему, что она тебе внушает. Сам Креонт меня от нее
предостерегал.
Царь Креонт мне как отец родной, да что это я - он ко мне гораздо
добрее, чем родной мой отец. Родной-то отец как-никак меня младенцем в чужие
руки отдал, пусть даже и с благой целью уберечь меня от преследований моего
дяди Пелия, коварного узурпатора престола, но все равно мне на мое детство
жаловаться грех: жилось мне с Хироном в лесах Фессалии привольно, а вместе с
тем он умудрил меня всяческой наукой, как подобает человеку знатного рода,
помню, даже на Медею мои познания во врачевании произвели впечатление. Давно
это было. Но приходит срок, когда мужчине надо решать, чего он в жизни
хочет, и забывать то, что ему не понадобится и только будет в пути напрасной
ношей. Так говаривал мой отец, ему хотелось вернуться на престол, оно и
понятно. Он был мне совсем чужой, когда я впервые к нему вышел, как и
женщина рядом с ним, кинувшаяся в слезах меня обнимать и назвавшаяся моей
матерью - наверно, она ею и была. Была, была, не сомневаюсь. Весьма
неуклюжая особа. Насколько же Идия, мать Медеи, была грациозней, если
сравнить. Тоненькая, прямо былинка, восседала она рядом с государем, но
вовсе не была его бессловесной тенью. Тоненькая, но твердая. Ее, кстати, все
очень почитали.
Вообще-то нам казалось, что в почтительном обхождении колхидцев со
своими женами есть доля преувеличения, как будто от голоса и мнения женщины
и вправду что-то серьезное может зависеть. Я, например, хорошо видел, что
Идия не согласна с теми условиями, которые ставит мне царь, она решительно
пыталась его переубедить, но он кутался в свою царскую мантию и делал вид,
будто ее не слышит. Так что нам пришлось решать: пускаться ли на эту царскую
затею, которая, как все мы очень хорошо понимали, может очень худо для нас
обернуться, либо попросту отчалить, оставив руно, эту дурацкую овчину,
которая мне уже порядком обрыдла, висеть, где висит, а дома выдумать
какую-нибудь байку поскладнее. Я отнюдь не горел желанием болтаться в ветвях
колхидского дуба протухшим мертвяком. А чего-то третьего нам, похоже, уже не
дано.
Мы, в ту пору еще не ведая колхидской жизни, в которую, можно сказать,
встряли, не учитывали и одну важную ее особенность, открывшуюся нам лишь
постепенно. Мы не знали колхидских женщин. Это они испокон века оберегают от
чужаков свои тайны, точно так же, как и мы. Теперь вот я сказал "мы", имея в
виду коринфян, значит, прав, наверное, Креонт, когда говорит: "Да ты-то
давно наш, Ясон, этого только слепец .не заметит". И для колхидцев - я и
Медее пытался это объяснить - вовсе нет ничего обидного в утверждении, что
они не такие, как коринфяне, что они другие. На это Медея только рассмеялась