"Ядвига Войцеховская. Крестики-нолики " - читать интересную книгу автора

как-то незаметно исчезала в неизвестном направлении.
Двери доставалось снова, а потом в проёме возникал вздрюченный
дневальный или дежурный по роте.
- Мать вашу за ногу! Оборзели совсем! Топор вешать можно! - во-о-от,
теперь то, что сказала Берц, было передано слово в слово, и конец фразы
тонул в хохоте.
За курево на территории расположения Берц орала на дневального,
дневальный орал на нас, и жизнь весело трюхала дальше. Поорать - это было
самое то, иначе башка начинала съезжать набок быстрее, чем находился ещё
какой-нибудь способ поставить мозги на место.
Мы мстительно следили за новичками - и нарочито-печально просвещали по
поводу того, что их рожи отныне будут висеть у противника на всех заборах.
Это был классический прикол - потому что в нём почти не было прикола: в
расстрельных списках мы были если не на первом, то уж точно не на последнем
месте.
Начинался день, все эти булочники и молочники мирно пёрли по своим
делам, потом наступал вечер, и они же не спеша волоклись домой к жене и
спиногрызам. Но если бы невзначай произошёл переворот, то из нас в мгновение
ока сделали бы военных преступников, идущих с оружием в руках против
собственного народа. Козлов отпущения, которых вполне можно было
показательно перевешать, украсив фонарные столбы.
Но нам и это было параллельно. А новичков больше не прикалывали никак -
просто так, с чистого листа люди сюда не попадали. Вербовщики "на глазок" не
работали.
Периодически военные действия вспыхивали заново и приближались вплотную
к городу, который считался вроде как спокойным. Халява с увольнениями
заканчивалась, и наша рота временно превращалась из карательной в некий
странный придаток действующей армии. Самый отстой был в том, что граница
проходила не так уж далеко - из-за этого мы и попадали под раздачу.
Иногда кто-нибудь разваливался, словно грецкий орех - и тогда ни с того
ни с сего начинал нести всю эту шнягу про людей, которым он укатал пулю в
башку, или про штатских баб из местных, которым тоже укатали что-то и
куда-то. Только, я думаю, на большинство местных баб патронов требовалось
куда больше, чем один. Хотя бы исходя из габаритов.
Лекарство было одно - подойти и влепить пару затрещин. Способ
действовал, как по волшебству: человек резко включал позитив и прекращал
гонять порожняки.
Правда сначала Берц пыталась силком затащить меня к капеллану, но после
второй попытки сдалась.
Это лекарство помогало всем - помогло бы оно и мне. Но на моём пути
встретилась докторша. И мой путь с тех самых пор приобрёл пугающую тенденцию
неожиданно для меня самой резко заворачивать то туда, то сюда под совершенно
нереальными углами.


Итак, перед окном на лестничной площадке стояла Берц и курила. Она
выглядела, словно загнанная скаковая лошадь, только что пена с неё не
падала - и даже в лице проглядывало что-то лошадиное. Было ощущение, что её
не кормили минимум неделю, или она слегка поехала крышей и села на диету.
- А. Ковальчик, - Берц всегда говорила так, словно ты расстался с ней