"Ядвига Войцеховская. Крестики-нолики " - читать интересную книгу автора

минуту назад. Она никогда не спрашивала, где ты была, или куда собираешься,
потому что у неё почти всегда были свои жутко неотложные планы, и именно ты
вписывалась в них как нельзя лучше.
Я поняла, что красивый финт ушами сделать не судьба. По крайней мере,
сегодня. Я хотела реактивно забросить бумагу, которая лежала у меня в
кармане, делопроизводителю или секретарю - или вообще первому встречному,
кто попался бы мне на глаза, а потом пойти к себе, благо мы располагались в
соседнем здании, и с часок поиграть в гляделки с потолком. Однако по всему
было видать, что халява кончилась.
- Одна сигарета, - сказала она. - Время пошло.
Под окнами раздалось урчание мотора.
- Ни одной сигареты, - поправилась Берц.
Она быстро поднялась и забухала ботинками вниз по мраморной лестнице.
- Давай, Ковальчик, булками шевели, - рявкнула она так, точно я
собиралась упорно тусоваться возле окна.
Мне захотелось плюнуть. Ну что мне стоило задержаться всего на пару
минут? Тогда бы Берц уехала без меня, а я отправилась бы на свидание со
своей койкой, которое теперь откладывалось на неопределённый срок.
Под окнами стоял раздолбанный внедорожник. Берц села позади шофёра, и
машина, чихнув, тронулась с места.
Мимо меня скачками проплывал город, и вдруг я поняла, что каким-то
боком он изменился. Дело было не в весне, не в цветущих каштанах и не в
серёжках какого-то дерева, названия которого я так никогда и не запомню -
тех, что пачкают пальцы жёлтой пыльцой, если взять их в руки. Когда я видела
Старый город последний раз, была осень или даже почти зима, однако
обледенелые тротуары каждое утро посыпали жёлтеньким песочком, и тот, кто
осмелился бы вылить помои на мостовую или высыпать туда же печную золу, не
отделался бы штрафом в несколько монет. Стройные башенки поднимались к
серому небу, где-то наверху скрипели флюгеры, а внизу было тихо, словно
морозные ветры боялись попасться в ловушки узких улиц и остаться там
навсегда. Утром того дня, когда мы попали в зелёный дом, в костёле ещё играл
орган, а главный врач больницы прогуливался по центральной улице в шляпе
пирожком и огромном касторовом пальто пошива прошлого века. Иногда он
останавливался возле освещённых витрин и степенно раскланивался с кем-то, но
при этом не снимал шляпы, видать, опасаясь простудить макушку. Заварушка
началась позже, к ночи, когда этот старый засранец уже спал - а вероятнее
всего, как и большинство, отсиживался в погребе.
Сейчас каштаны цвели, как ненормальные, в ветвях уже вовсю прыгала
какая-то мелкая живность, но тишина в городе стояла такая, будто эта
заварушка и не кончалась. Как будто в ту ночь Старый город вымер или резко
свалил в полном составе, собрав манатки. Хотя, может быть, снова намечалось
веселье, и народ живо попрятался по подвалам.
- Ты помнишь врачиху-то? - вдруг спросила Берц прямо над ухом - так,
что я даже вздрогнула. - Тебе башку напрочь не отшибло?
- Какую врачиху? - тупо спросила я. Мне правда как будто заехали по
башке, я только и догадалась прибавить: - госпожа Берц.
- Какую-какую. Которой ты полночи по ушам ездила. А она тебя за лапку
держала под шум дождя, - сказала она.
Водила хмыкнул. В машине запахло так, будто она работала на спирту.
- За врачихой мы едем, - пояснила Берц; видать, тупая у меня была рожа.