"Этель Лилиан Войнич. Сними обувь твою" - читать интересную книгу автора

ученицей, - но что за удовольствие танцевать с девушкой, которая никогда не
улыбается? Когда он предложил ей посидеть и поболтать, она согласилась с тем
же покорным равнодушием. Сперва разговор никак не клеился. Она знала о
светской жизни Лондона даже меньше, чем он, да и вообще, насколько он мог
понять, мало что знала. Изо всех сил стараясь разбить лед, он шутливо
сказал, что театральная публика поднимает грачиный грай.
- Грай? - с недоумением переспросила она.
- Ну, когда грачи весной собираются и обсуждают друг с другом, что
делать летом.
- Неужели? Я читала об этом, но разве это правда?
- Правда? Да я каждый год слышу их у себя на заднем дворе.
На ее лице впервые появилось выражение интереса. Он начал рассказывать
ей о парламенте пернатых на старых вязах, и ему очень понравилось, что она
по крайней мере хорошо умеет слушать,
Он пригласил ее на следующий танец, а потом на следующий, просидел их с
ней в оранжерее и вскоре уже поверял ей свой заветный план улучшения
кормовых трав. Описывая ей свое любимое, бесценное сокровище - старое
пастбище, где росла лучшая во всем Уорикшире трава, он впервые увидел ее
улыбку. И тогда же она произнесла те три слова, которые за весь разговор
были единственной фразой, не являвшейся ответом на его вопрос:
- Я люблю траву.
Отвратительная миссис Карстейрс в слишком пестром, слишком девичьем
наряде колышущейся походкой приблизилась к ним и 'прощебетала:
- Беатриса, милочка, нам пора.
Генри растерянно смотрел им вслед. Ее мать! А тот субъект? Какое
отношение может он иметь к подобной девушке? Дядя? Сводный брат? Не
удивительно, что у нее такой подавленный вид,
Он заснул, все еще стараясь найти ответ на эти вопросы, а утром
проснулся, вспоминая еле заметный пепельный отблеск, упавший на дымку волос,
когда она повернула голову, чистую линию щеки от лба до подбородка и
серьезную улыбку, с которой она слушала его рассуждения о траве. Она сама,
подумал он, похожа на цветок травы на гладком стебле - изящный и такой
скромный, что его трудно заметить. Но вот на него упал случайный солнечный
луч, и пышные алые розы, казавшиеся столь восхитительными, - леди Томпкинс,
например, или эта новая актриса, - вдруг превращаются в растрепанные кочаны
капусты.


ГЛАВА II


Явившись на следующий день с визитом к леди Мерием, Генри не мог
побороть любопытства и спросил, действительно ли миссис Карстейрс и мисс
Риверс - мать и дочь? Они так непохожи.
В ответ на него обрушился целый поток сведений. К величайшему
сожалению, это правда. Леди Мерием сделала внушительную паузу и затем
прибавила, что хотела бы рассказать ему печальную историю. Она полагается на
его скромность.
Дорогой мистер Риверс, сын известного судьи, старейший друг их семьи,
умер четырнадцать месяцев тому назад, после долгих лет болезни и страданий,