"Николай Внуков. "Сверре" зовет на помощь (Военно-приключенческая повесть) " - читать интересную книгу автора

тело.. Я не врач, не могу сказать определенно, но впечатление такое, будто
он умер от угара и от страха одновременно...
- Вы раздевали мертвого? - спросил Сорокин.
- Не полностью. Только по пояс.
- Что он говорит? - не выдержал Диггенс, не сводивший во время рассказа
глаз с лица Гришина.
Сорокин перевел.
Норвежец засопел и покачал головой.
- Потом мы пошли во внутренние помещения. Везде было включено
электричество. Полы затянуты каким-то мягким пластиком, вроде ковровой
дорожки. Идешь - и не слышно шагов. Неприятное ощущение. Будто крадешься...
- Конкретнее, Михаил, - сказал Сорокин.
- Ну... открыли первую попавшуюся дверь и очутились в штурманской.
Маленькая такая... У них планировка судна совсем не такая, как у нас. Да и
судно-то ведь другого типа... В рубке лежали двое. Штурман и еще какой-то...
Может быть, помощник. Они лежали на полу. Штурман еще держал в руке
карандаш. Так крепко держал, что даже пальцы побелели... Наверное -
судорога. Помощник лежал ближе к выходу, и руки у него были подобраны под
грудь. Будто хотел приподняться и не мог... На планшете лежала карта, и на
ней синей чертой проложен курс на Вардё. А начинался курс в Баренцбурге...
- Баренцбург - Вардё? - спросил Диггенс, уловив в рассказе знакомые
названия. - Он шел из Баренцбурга в Вардё, так?
- Да, - кивнул Сорокин.
Диггенс что-то пробормотал и начал набивать трубку из кожаного кисета.
Гришин вопросительно посмотрел на Сорокина.
- Он говорит, - перевел Сорокин что пять лет работал на этой линии.
Возил на Шпицберген продукты, а оттуда - уголь. Он говорит, что это -
обычная грузовая линия. Никогда на ней не было катастроф. Он говорит, что
удивлен тем, что случилось со "Сверре", и что это больше похоже на
чертовщину, чем на нормальную катастрофу.
Гришин пожал плечами.
- На любой линии может произойти катастрофа. Даже на самой спокойной...
Так вот, мы осмотрели весь корабль. Шестерых нашли в кают-компании. Двое
лежали в машинном отделении. Остальные - в каютах. Все в самых невероятных
позах, будто они корчились от сильной боли. И у всех - выражение ужаса на
лицах... У всех без исключения. Будто они увидели что-то невероятно
страшное... А машины и механизмы в порядке. Репитер телеграфа стоит на
"стоп". Значит, они сначала положили судно в дрейф, а потом... Может быть,
что-нибудь в судовом журнале...
- Посмотрим, - сказал Сорокин.
Он придвинул к себе черную тетрадь, принесенную Гришиным.
В электрическом свете гладкая черная клеенка блестела, будто облитая
водой, и Сорокин провел по обложке ладонью, словно хотел удостовериться, что
она суха. Потом открыл журнал...
Диггенс придвинулся ближе к капитану.
- Ага, - сказал Сорокин. - Они вели записи на английском. Это уже
легче. Вот и фамилия капитана: Пер Ивар Танген.
Он посмотрел на норвежца.
Диггенс качнул головой: нет, он не знает никакого Тангена. Да и мало ли
капитанов в Норвегии носит имя Танген?