"Габриэль Витткоп. Смерть С." - читать интересную книгу автора

душевная боль вдруг делается такой же острой, как и телесная. Он чувствует,
что теряет что-то бесконечно дорогое, что он еще не утратил, но непременно
утратит в тот момент, когда сможет осознать потерю, прекрасную и
быстротечную ценность, которая уходит, как вода из расколотого кувшина.
С. трогает свой череп дрожащей рукой, затем уши, челюсти, - все то, что
мертво в живом. В его возрасте череп еще не закончил формироваться, полное
зарастание черепных швов еще не завершено, с лямбдоидным швом это происходит
в возрасте от двадцати девяти до сорока семи лет, круговые закрываются лишь
в старости. Если бы С. продолжал жить, клетки его спинальных ганглиев могли
бы делиться до сорока пяти лет.
С. думает о своем убийце без ненависти, без горечи. Он думает он нем
как бы между прочим, почти благосклонно. Самоубийство по доверенности.
Время от времени С. теряет сознание. Обморок. Пульс очень редкий, не
достигает даже 50, а температура не опускается ниже 41,3°. Спазматическая
дрожь сотрясает С., как дерево в бурю. Его живот надулся, как у
утопленников, плывущих по течению. Послеоперационная рана болит, она
темно-красного цвета.
Доктор К. предписывает инъекции искусственной сыворотки, но чтобы
осуществить выскабливание раны, нужно личное разрешение доктора J., который
как раз уехал в сельскую местность.
С. почти не стонет. Он поселился в своем страдании. Его лицо зарастает
бородой, которая придает ему худобу, нос заостряется, глаза впадают, уши
становятся словно восковыми. Его светлые волосы тускнеют, зеленеют, их
клейкие пряди прилипают к вискам. Его голова падает на дно подушки, словно
камень в трясину.
Ум С. ясен, даже более чем ясен, он чувствует, что от избытка ясности
его ум становится прозрачным, хрустальным. Все теперь кажется ему понятным,
с того момента, как он выпал на обагренные простыни, до зыбучих песков
агонии. Он видит свою жизнь не как цепочку фрагментов, но как
материализованное целое, вселенную, протяженную во времени и в пространстве,
что-то, что нельзя охватить сознанием, не умерев. И вот, С. умирает. Но его
судьба, образ его судьбы, созвездие, цветок, гора, не имеет значения вне
смерти, смерти, растворенной в нем, смешанной с ним. Жизнь С. не имеет
другого смысла, кроме того, который она получает посредством смерти, в самой
смерти.
Итак, С. поселился в своем страдании, в жажде, в лихорадке, в ране, в
отравленной крови, в струпьях на спине. Его конечности заледенели, пульс не
прощупывается, давление упало еще ниже.
С. вдруг вспоминает о предсказаниях, тех ложных предсказаниях, которыми
он сам обманывал себя, но также и о единственном верном оракуле. Он думает:
это по моей вине, по моей вине. Еще слишком рано. Ошибка. Если бы я
послушался. Но нет. Было нужно, нужно, нужно, чтобы все произошло так.
Оракул предсказал именно ошибку. С. открывает большие глаза, полные слез,
его лицо превратилось в блестящую от пота восковую маску, в чужое лицо. Он
видит на стене пятно солнечного света, геометрически правильное пятно,
оставленное закатом. Последний образ мира. Слеза течет по лицу, делает
быстрый зигзаг в бороде, падает. С. снова закрывает глаза. Ангел Смерти,
который всегда следовал за ним, приблизился еще на шаг.
Санитар заходит в палату, откидывает одеяло, подкладывает под С.
большую резиновую подстилку, грубо подсовывает тазик под ягодицы, и С.