"Габриэль Витткоп. Смерть С." - читать интересную книгу автора

кровью. Легочная эмболия. Пытаются поддержать сердечную деятельность
соответствующими инъекциями, этим лечение ограничивается.
С. сильно исхудал. К его запаху свежевымытого человеческого тела вдруг
примешивается другой запах, перешибает предыдущий, полностью забивает его, и
это очень древний запах.
Смерть очень редко подкашивает свою жертву; чаще она сообщает ей свой
запах, ложится на нее, обнимает, пьет ее дыхание, и все это с ошарашивающей
простотой.
С. спит в поту, в сновидениях. Образы, лица, голоса, пейзажи. Глубинные
воды выбрасывают на поверхность сокровища и чудовищ, затем хаос
упорядочивается в другую реальность, самую подлинную, ту, которую С. пытался
удержать, и эта реальность предлагает С. новое убежище. С. более не страдает
или страдает, но не отдает себе в этом отчета.
Он сидит в прозрачной роще из кокосовых деревьев, за которыми
поднимается небесная лазурь. Он знает, что сейчас появится кто-то.
Неизъяснимое счастье, неописуемое сладострастие души овладевают С., в то
время как танцующей походкой равнодушно проходит мимо мужчина с бронзовой
кожей, с поясом из цветов апельсина, ангел, дикарь, сошедший с полотна
Гогена. Сон исчезает, но счастье...
Сны С. следуют лабиринтами, где иногда брезжит мистической отсвет зари.
Он видит нечто огромное, жемчужного цвета, - море, серое, как небо, море, по
которому плавают лодки, на лодках фонарики, млечный путь, и в каждой лодке
сидит человек. И каждый из них - один, и каждый - одновременно лодка, фонарь
и путник. Лодка; С. - тоже лодка, легкая, на веревке, которая то
натягивается, то провисает, качаясь на волне. Наверное, это прилив, потому
что лодка с каждым разом удаляется от берега, с каждым мгновением берег
виден все менее четко, он все дальше, все равнодушнее. Движение есть, хотя
времени больше нет. С. забывает все, что привязывало его к земле. Он плывет
к водам смерти. Он - реликт, обломок, лежащий на больничной кровати.
Томас Беккет выходит на сцену.

Dominated by the lust of self-demolition,
By the final uttermost death of spirit,
By the final ecstasy of waste and shame.[14]

Вы спрашивали, какой природы были осложнения, повлекшие смерть С. Это
был травматический сепсис. Да, он умирал.
С. отыскивает старые фразы и, как некогда, - хотя и гораздо более
драматично, беспокойно, решительно, - спотыкается о выбор определений,
которые с тех пор совершенно поменяли смысл. Все идет не так. Томас Беккет
появляется на сцене, лицо несколько запрокинуто, голова, макушка которой
теряется в тени, слегка повернута влево, серый свет падает только на ее
правую половину. Длинные руки С. выделяются, живут своей жизнью, как два
зверька на белизне мантии. Он хочет говорить, но забыл слова, или, скорее,
вся его роль ушла в забвение. Он чувствует, что множество людей ждет, что он
скажет; чувствует, что каждый жест, каждое слово свидетельствуют о его
несостоятельности, и эта несостоятельность даже не является знаком ни
абсолюта, ни небытия. С. видит, что не может найти ни малейшей связности, и
эта бессвязность вдруг обнаруживается необычайно ярко, словно сама его
человеческая сущность, и даже сущность всего человечества. Смутная поначалу,