"Евгений Витковский. Штабс-капитан Янов ("Новый журнал", No 229, 2002, Нью-Йорк)" - читать интересную книгу автора

и наследство - это к нашему прежнему разговору - тоже в сущности вещь,
живущая заново! Второй раз, третий...
Старик все также ничего ясного не хотел сообщить о судьбе родственника.
Значит, не погиб Юрьев ни в какой готической истории, романтики тоже никакой
- деньги получил, наследство. Тогда были мегатерии и Навзикаи, но теперь
все, никаких Навзикай, поехал куда-нибудь в усадьбу хорошо жить. Заветное
наследство... Тьфу, но ведь это цитата, из прошлогоднего, помнится,
стихотворения Мандельштама: этот почти еще юноша с первых строк показался.
Старик был все-таки что-то уж слишком начитан в области того, что пишут
новейшие. Тут Станислав Люцианович вспомнил петроградского генерала, у
которого, как в усадьбе, на квартире жили красивой жизнью чуть ли не все
кубо-футуристы. Не из такой ли породы визави? Хоть и не генерал. Впрочем,
что-то не сходилось и в этом, уж очень грубо сочиненном варианте.
- А вы ведь еще не бывали в Париже? - спросил старик, недвусмысмысленно
выделив слово "еще". Станислав Люцианович только усмехнулся про себя. На
поездку в Париж у него никогда не было денег. В Италии он, впрочем, побывал,
но больше за границей - нигде. Не жениться же на миллионерше... Впрочем, с
амурными делами у него и в прошлом, и теперь дела обстояли неважно: орел -
решка, стерва - сука, вечная чересполосица, а насчет любви, так пусть кошки
мышам о ней пишут.
- А я вот побывал там... В начале восьмидесятых, и еще однажды...
Долго, словом, там жил. И видел много любопытных людей - в самый первый еще
раз. Русские люди очень часто живут... жили и умирали в Париже. Может быть,
в Париже и полагается русскому человеку умирать. Жаль. Но это все к делу не
относится. На войне как на войне.
- Но вы ведь на фронте не были ни в эту войну, ни в японскую?
- Помнится, вы об этом с Юрьевым беседовали... Ему ведь в девятьсот
четвертом всего двадцать седьмой год шел, так что... Да что это я о
пустяках. Скажите лучше, а такие стихи вы как находите:
И каменный дом - это каменный дом,
И белая лошадь стоит под окном,
Никто не поможет, ни дьявол, ни Бог.
Танцует со шваброй солдатский сапог.
Он переждал и продолжил:
По улицам ветер несет шелуху.
Напялив халаты на рыбьем меху,
Бегут эмигранты нестройной гурьбой...
Последнюю строку штабс-капитан попридержал, но все-таки выговорил, -
быть может, не без влияния допитого кларета:
В Москве Маяковский покончил с собой.
- То есть как покончил? - удивился Станислав Люцианович, - футуристы с
собой не кончают, они все хотят кому-нибудь морду набить. Как такое может
быть, то ли я все новости за картами...
- Да нет, конечно, нет... пока. Это все мечтательные измышления моего
юного друга Кончакова. Впрочем, что мы о таких отвлеченностях. Скажите, а в
каком городе, если бы у вас был выбор, вы бы хотели умереть?
Станислав Люцианович поразмыслил.
- Мне кажется, каждый человек волен для себя такой город выбрать.
Приехать в этот город, взять номер в гостинице, зарядить револьвер
поаккуратнее... Впрочем, порою мне кажется, город сам выбирает человека. -