"Станислав Виткевич. Сапожники" - читать интересную книгу автора

рассвете.
Скурви. Вы даже и это знаете, Саэтан?! Саэтан, как же это все ужасно!
(Рыдает.)
Входит княгиня, одетая в серый костюм, в руках - прекрасный букет
желтых цветов. Она раздает из него по цветку всем присутствующим, не
исключая прокурора Скурви, который, не вставая с табуретки, принимает его с
достоинством и тайной обидой, - как все это воспроизвести на сцене, а? После
этого букет помещается в высокую вазу для цветов. Эту радужного цвета вазу
несет за княгиней весь расшитый галунами лакей Фердущенко. Он же держит на
поводке фокстерьера Теруся.
Княгиня. Здравствуйте, Саэтан, здравствуйте. Как поживаете, как
поживаете? Здравствуйте, господа подмастерья. Ого - я вижу, работа кипит в
охотку, как раньше выражались духовные наставники наших великих писателей
восемнадцатого века. Хорошее слово - "в охотку". Вы бы, господин прокурор,
смогли заниматься любовью в охотку?
Терусь обнюхивает прокурора.
Терусь, фу!
Скурви. Я хотел бы своими руками создать пару башмаков, хотя бы одну
пару! Тогда я буду достойным вас, только тогда. Тогда я смогу сделать что
захочу из кого захочу. Даже из вас - добрую, заботливую, любящую женщину,
чудовище вы мое любимое, единственная моя... (Его вдруг заело.)
Саэтан. Тихо, вы! Смотрите - заело его. Эх!
Княгиня. Ваша беспомощность, доктор Скурви, возбуждает меня до экстаза.
Мне бы хотелось, чтобы вы при этом смотрели, как я - ну, знаете, это... ну,
это самое, только не скажу с кем, есть один такой худенький поручик в полку
синих гусар, кроме того, кое-кто из моего круга, а еще есть один художник...
Ваша неуверенность является как бы резервуаром для моего самого
разнузданного, животного, утробно-инсектицидного полового удовлетворения. Я
бы хотела быть самкой кузнечика-богомола, которая пожирает, начиная с
головы, своих партнеров, в то же время не прекращая это... хи-хи-хи - ну,
сами знаете, это самое...
2-й подмастерье (отвратительно выговаривая французские слова, поднимает
над головой огромный офицерский сапог). Кель экспресьон гротеск![4]
Чувствуется, что все сапожники сильно возбуждены.
Саэтан. Дай-ка ему этот офицерский кавалерийский, мать его в бога душу,
сапог. Пусть он дошьет его за тебя. Ему такие сапоги нужны, ему и тем
господам, ради которых он засаживает будущих героев человечества в свои
санатории, да что там санатории - дворцы! дворцы воспитания духа! Держать
всякий сброд и голытьбу за морду - вот их благороднейший лозунг!
1-й подмастерье. Товарищ мастер, а ведь он еще и страдалец: он ведь
влюблен в нашего распутного ангелочка только потому, что она княгиня, а он -
обыкновенный, третьестепенный буржуй, а не граф. Таких, как он, графья
безнаказанно били по мордасам еще двести лет назад. Вот он и страдает и сам
упивается своим страданьем, без этого не было бы так сладко ему, драной
кошки сыну, как выражался наш знаменитый литературный критик Бой-Желенский.
Скурви (вскакивает с табуретки, 2-й подмастерье передает ему офицерский
сапог; Скурви прижимает его к груди и восторженно рычит). Только одно не
так, только одного вы не сможете у меня отнять: того, что я подлинный,
настоящий либерал, а где-то, в экономическом смысле, даже демократ.
Саэтан. Достал ты его... Да - он сожалеет, что не вкусил этого