"Карл Витакер. Полночные размышления семейного терапевта " - читать интересную книгу автора

каждого человека, осуществился мой негативный перенос на мать, и пришлось
использовать отца, чтобы выйти из индуцированного ею гипноза, - вот простой
пример непрофессиональной помощи для изменения.
Странным образом и сама ферма оказалась психотерапевтом: почва
матери-природы - всегда питающая, успокаивающая, безопасная. От фермы мой
перенос (эмоциональный вклад) перемещался к приемному сыну соседа, затем
становился негативным переносом на учителя физкультуры, который издевался
над моей физической неловкостью.
Оглядываясь на прошлое, я нахожу и семена подростковой шизофрении:
моменты, когда я охочусь вдвоем с собакой, гарпуном ловлю рыбу в
одиночестве, взрывами прокладываю канавы на поле, зарываюсь в стог сена,
гоняю целый день на тракторе, не видя ни одного человека. Все эти детские
переживания наполнены одиночеством, они приготовили меня к еще большему
одиночеству жизни в городе. Четыре года в старших классах я провел, большею
частью замкнувшись в своем собственном мире. Иногда я находил друга, но
отношения наши были обычно фрагментарными. Я жил в какой-то немой пустоте,
похожей на кататонию. Помню, однажды я шел по улице из школы и увидел
идущего навстречу одноклассника. Я постарался, встретившись, хотя бы
улыбнуться, но не посмел поздороваться.
Продолжая учебу в колледже, я сознательно решил вырваться из этого
мучительного одиночества. И подобное решение тоже стоит в ряду прыжков на
качественно новый уровень - таких как наш переезд в город, например. Будучи
старшекурсником, я выбрал одного парня, выдающегося своим интеллектом, и
другого, самого социально уважаемого, и создал союз, который просуществовал
до окончания учебы в колледже (пока я не стал студентом-медиком). Я как
будто создал команду ко-терапевтов, чтобы вырваться из своего одиночества.
Учась в школе и в колледже, я жил с родными, но в день моего поступления в
медицинский в Сиракузах они вернулись на ферму. Я оказался один,
предоставленный самому себе. Я мыл посуду, чтобы оплатить жилье и еду, и
совсем не знал, чем платить за учебу. И, как мне виделось сквозь дымку
тревоги, начинал учиться медицине среди совершенно чужих людей.
После медицинского института: поворотная точка
В те дни не существовало ясного отличия между интернатурой и
стажировкой. По окончании института мы два-три года продолжали обучение, и
при этом приходилось работать в самых разных местах. Одним из самых
противных мест был отель на Шестой Авеню. Он вы-глядел, как обычный бордель:
пышная обстановка, служащие-мужчины в модной форме, женщины в нижнем белье,
блуждающие из комнаты в комнату. Мэри вызвала меня по поводу боли в животе -
у нее была какая-то инфекция. К моему удивлению, она воскликнула: "Привет,
Карл", - как только я положил шляпу на стол, опасаясь, как бы туда не
напрыгали блохи.
Оказалось, я осматривал ее в больнице шесть недель назад, где она трое
суток лечилась от острой гонореи. Она попросила меня поговорить и с ее
мужем. Это было для меня тогда внове - возможно, моим самым первым
психиатрическим интервью. Они беспокоились о своих сексуальных
взаимоотношениях, а я, лишь год назад окончивший учебу и только приступивший
к акушерству и гинекологии, не был достаточно зрелым и сознательным, так что
мне оставалось сидеть и, открыв рот, слушать, как они говорили о сексе. Это
засело в моей памяти и посейчас, поскольку на следующее утро я прочитал на
первой странице газеты страшную новость, что ее муж убит в гангстерской