"Карл Витакер. Полночные размышления семейного терапевта " - читать интересную книгу автора

хватает родителям помоложе. Мы меньше мучились сомнениями, меньше требовали
чего-то и не только защищали, а даже культивировали ее право быть самой
собой. Она была нам примером в наших поисках собственного нового "Я".
Профессиональная психиатрия в Мэдисоне вращалась вокруг доктора Милтона
Миллера, главы психиатрического отделения университета. В отделении
преобладало психоаналитическое направление, сказывалось сильное влияние
клиники Менинджера, откуда вышли многие его сотрудники. Миллер постепенно
перемещался от психоаналитической модели к экзистенциальной психотерапии и
философии. Он вызвал меня, намереваясь освоить новые области психиатрии. Я
сразу же начал демонстрировать ко-терапию и стал приглашать работать с
семьями и парами любого желающего из персонала. Но мои попытки пробудить
интерес к семейной терапии у психиатров оказались довольно неудачными. Мое
собственное образование оставляло желать лучшего, а от жизни в Атланте
остался загадочный язык, который нелегко было сделать общепонятным. Снова
повторялась история деревенского парня, приехавшего в непонятный город.
Клиника в Атланте была нашим частным мирком, а тут, в новом мире, все
выглядело сложнее и солиднее. Меня мучили та же неуверенность, то же
ощущение неловкости и искушение забиться в свою нору, что и много лет назад.
Для того, чтобы раззадорить молодых врачей, вдохновить их на занятия
семейной и супружеской терапией, нужно было развивать теорию. Их бесконечные
вопросы, свойственные мне сомнения и длинный поток семей рождали концепции
почти без нашего участия. Я сознательно решил использовать учащихся врачей
как ко-терапевтов. Я устал от игр и попыток завлечь их в работу с семьями,
так что просто приглашал желающих сидеть вместе со мной и семьями и подумать
своим умом о том, что происходит. Сложилась довольно простая система: врачи
могли участвовать в процессе терапии или просто наблюдать, но почти
автоматически они включались, нередко приводя меня в изумление. Один человек
просидел, не произнося ни слова, в течение пяти встреч с семьей.
Интеллигентная университетская семья пришла в шестой раз, а его не было, так
как он дежурил в тот вечер. Мы провели вместе минут пять, а потом кто-то
произнес: "Что ж, раз сегодня Билл не придет, мы тоже появимся через
неделю". Встали и ушли! Меня это слегка удивило, но Билл, думавший, что его
присутствие являлось совершенно неважным, был просто потрясен.
В Мэдисоне я понял всю важность политики в семейной терапии.
Первоначальный этап работы с семьей требует "захвата власти", когда терапевт
убеждает семью в своей силе и способности контролировать терапевтический
процесс, помогая семье рискнуть и изменить стиль своей жизни. Другие
концепции, такие как освобождение "козла отпущения" или выявление других
"козлов отпущения" в семье, использование парадоксальной интенции для того,
чтобы на 180 градусов повернуть ось ответственности и чтобы семья взяла
инициативу изменения в свои руки, все это было открыто с помощью тех, кто
приходил и сидел в моем кабинете во время терапии. Особенно важен вклад Гуса
Напье, творчески мыслящего доктора, заинтересовавшегося семейной терапией.
Каждый раз, когда я подкидывал ему какую-нибудь идею, он развивал и
преобразовывал ее, так что обратно я получал больше, чем давал.
Во мне росло новое убеждение, которое я сначала хранил при себе: все
люди шизофреники. Большинство из нас не осмеливаются стать сумасшедшими,
разве что во сне, стараясь забыть об этом перед пробуждением. Войдя в
солидный возраст и заняв некое положение, я стал смелее и начал пользоваться
этим словом все спокойнее и небрежнее. Первые шесть месяцев это шокировало