"Карл Витакер. Полночные размышления семейного терапевта " - читать интересную книгу автора

Много времени мы потратили в поисках подхода к тому бессознательному
восприятию, которое, как мы считали, есть у шизофреников, но недосягаемо для
сознательных целенаправленных попыток достичь его.
Получив кое-какие терапевтические результаты, мы решили пригласить
Грегори Бейтсона и Дона Джексона на нашу десятую конференцию, намереваясь
облечь в концепции наши результаты - чтобы написать о них статью. Дон был
нашим "мозгом", он заражал новыми мыслями, а Бейтсон - опытнейший
антрополог - мудрецом, который глубоко знал все про человека. Во время нашей
интенсивной встречи мы старались найти определение шизофрении и в конце
концов решили, что не можем его дать. Мы также решили не включать в
публикацию описание техник, понимая, что люди работают с шизофрениками из-за
того, что хотят обрести свою внутреннюю психотическую личность,
правополушарную часть своего мозга, не занимающуюся анализом, создающую
цельный образ часть нашей коры. Мы выясняли роль шизофреногенной матери и
задавали себе вопрос: может ли отец быть причиной шизофрении у ребенка? Наши
споры происходили в то время, когда еще не получила распространения теория
систем, объясняющая, что семейный организм и даже большая система необходимы
для возникновения кровавого жертвоприношения шизофрении.
Между клинической и административной карьерами Преподавать медикам и
заниматься психотерапией с группами студентов, каждый из которых выглядел
моим дешевым изданием, было мучительно. В то же время на все это
накладывалась работа с бесконечными пациентами в большом госпитале Атланты
(Греди). В Окридже, принимая пациентов одного за другим, я оставался самим
собой, любящим или ненавидящим родителем, и мне посчастливилось напасть на
бутылочное кормление, научившее меня роли кормящей матери. Но для госпиталя
Греди было нужно что-то иное, чем просто сумасшедшая мать. Мне пришлось
исполнять роль отца , организующего и принимающего решения, отца,
ориентированного на реальность.
Вот пример сумасшедшей атмосферы тех лет: в приемной, где сидят
пятьдесят пациентов, ко мне обращается женщина лет сорока. Минут пять она
несет что-то невразумительное, а затем спрашивает: "Что со мной, доктор?"
Некогда было сесть и побеседовать с нею обстоятельно и разумно, поэтому
я просто ответил: "Вы сумасшедшая".
Она обрадовалась: "Слава Тебе, Господи! Я так и думала, была у пяти
врачей, но никто мне не сказал об этом. Большое спасибо. Что же мне теперь
делать?"
"Почему бы вам не найти работу, и тогда у вас будут деньги на частного
психиатра, с которым вы можете пару лет позаниматься вопросом о том, как вам
жить в этом мире". Через несколько лет я узнал, что она так и сделала.
Задним числом оценивая 1947 год, я восторгаюсь своими
психотерапевтическими открытиями и впадаю в депрессию, вспоминая
кастрирующий административный опыт. Каждые четыре-пять месяцев мы
прорабатывали новый проект психиатрической палаты, а затем все кончалось
ничем. Так во мне росло не только чувство бессилия, но и моя жесткость. Это
привело меня к выводу, что работа администратора - совсем особое искусство,
для которого я не предназначен.
Мне приходилось работать также в госпитале ветеранов войны, с которым
был связан медицинский институт. Тут я впервые понял, что пациент является
биологически и психологически цельным, несмотря на свои многообразные мотивы
и импульсы, а терапевт, какими бы ни были его интересы и призвание, величина