"Карл Витакер. Полночные размышления семейного терапевта " - читать интересную книгу автора

новую свободу быть нежным и опекающим, а также злым и требовательным. Все
больше я приходил к убеждению, что взаимоотношения есть причина изменения в
психотерапии, а не инсайты или какое-то "безусловное принятие". Я научился
не только принимать перенос, но и, по словам Р. Д. Лэйнга, "воплощать
проекцию". Когда пациентка начинала видеть во мне материнские качества, я,
пользуясь своей интуицией, играл эту роль и усиливал перенос; а затем
нарушал правила игры, когда эта роль, в свою очередь, нарушала правила моего
личного жизненного пространства. Я старался присоединиться к
внутрипсихической семье пациента, а затем индивидуировать оттуда и быть тем,
кто я есть на самом деле .
Я то входил в ко-терапию, то выходил из нее - один, потом с женой, с
кем-то из детей, снова один - в серии попыток найти побольше самого себя. Я
думаю, эта работа никогда не кончится.
Переключение на семейную систему
Параллельно с борьбой в поисках самого себя шла борьба за переход от
индивидуальной терапии к большей системе. В Эмори мы все чаще работали
командой из двух терапевтов (по аналогии воспитания детей двумя родителями).
Этот метод убедил нас в том, что первый контакт между пациентом и терапевтом
неизбежно происходит по образцу "мать-дитя", тогда как второй терапевт берет
на себя роль отчима или отца. Таким образом, его больше интересует
реальность, и он устанавливает отношения "Я-Ты" вместо первоначального
материнского "Мы". Нас интересовало нечто большее, чем индивидуальные
лабиринты души.
Один из моих коллег так объяснял мой уход из индивидуальной терапии. Он
говорил, что мне просто наскучили отдельные люди, и он был прав!
Индивидуальная терапия часто рутинна и неинтересна. Отношения одной пары с
другой, напротив, дают простор взаимодействию и жизни и гораздо веселее. Мы
пришли к мысли, что удовольствие, получаемое терапевтом, не менее важно для
терапии, чем его техническое мастерство и способность понимать. Как будто
веселье родителей становится питанием, необходимым для роста детей.
Неудачи интенсивной ко-терапии тяжелых шизофреников заставили нас
переключиться с индивидуального контекста на большую систему. Мы начинали
лечение с кормления из бутылочки, а затем переходили к наведению регрессии
(к инфантилизации), для чего обнимали и гладили пациентов, давали им
пережить приятные тактильные ощущения, а также по-детски разговаривали с
ними. И получали великолепные результаты, но часто после того, как пациент
выходил из состояния психоза и начинал двигаться в сторону нормального
взросления, вмешивалась семья и сводила к нулю все наши успехи. Это все
больше наводило на мысль начинать с семьи. Я считаю период безуспешной
борьбы за излечение шизофрении основной вехой в истории развития собственной
жесткости.
В 1950 году, в одно время, как я с Томом Мелоном работал над книгой, мы
(я, Мелон, Воркентин и Филдер) провели серию конференций - их было около
десяти - по психотерапии шизофрении. К нашей "группе из Атланты"
присоединилась "Филадельфийская группа", куда входили психиатры Эд Тейлор,
Джон Розен и Майк Хейворд. Каждые полгода мы собирались на четырехдневную
встречу и всемером работали с одним пациентом шизофреником. Позже таким же
образом мы начали работать и с семьями. Борьба за взаимопонимание и за новые
идеи, большие радости и тяжкие муки при лечении шизофрении, вместе пережитые
и разделенные нами, соединили нас - и группу в целом, и отдельных людей.