"Карл Витакер. Полночные размышления семейного терапевта " - читать интересную книгу автора

посвящает психиатрической практике, требовал больших изменений. И тем не
менее, сотрудники приняли эту перемену как совершившийся факт.
Медицинский институт был религиозного происхождения и финансировался
концерном "Кока-кола". Старейшие сотрудники его с теплотой относились к моим
новшествам. Но денег у них не хватало. И я пошел выбивать себе зарплату в
фонд Рокфеллера. Наивно веря в свое всемогущество и помощь приобретенного
качества жесткости я за-явился прямо к Алану Грегу, медицинскому директору
фонда. Встреча с ним - важный опыт моей жизни, поскольку это был человек,
воистину создавший сам себя. Наша дружба продолжалась много лет, хотя мы
виделись не так уж и часто, и для меня подобные встречи оказались чем-то
вроде психотерапии. Как будто бы сила этого человека увеличивала и твою
силу, подобно тому как, играя в теннис с профессионалом, ты сам вынужден
играть лучше.
И другие люди тоже входили в мою жизнь. Лоренс Кюби, известный
нью-йоркский психоаналитик, посетил нас и сказал: "Если бы мой сын собирался
учиться медицине, я бы хотел, чтобы он занимался у вас". Другой выдающийся
психоаналитик, Дейв Риох, утвердил меня в решении не обучаться психоанализу.
Ему же принадлежит высказывание: "Взрослость заключается в способности быть
невзрослым". Есть люди, которые при встрече делают тебя цельным просто
фактом своей собственной цельности. Это вполне относится и к возглавлявшему
медицинский факультет в университете в Эмори Полу Бисону, несколько
отрешенному, но сильному и устойчивому человеку. Его поддержка во время моих
административных сражений, когда я пытался быть одновременно и клиницистом,
и политиком, действовала на меня отрезвляюще.
К сожалению, эти битвы не закалили моей жесткости. Скорее, наоборот, я
начал бунтовать против жесткости и запутался в типичной "материнской"
проблеме. Я работал ради того, чтобы удовлетворить и вдохновить студентов, и
слишком мало принадлежал к группе сотрудников. "Треугольный" конфликт между
студентами-медиками и начальством усиливался моим неумением или нежеланием
играть "взрослую" административную роль, соответствующую моему
ответственному положению. Наоборот, я превратился в "своего парня" для
студентов, с которыми мы были в заговоре против остальной администрации, как
психотерапевты, бывает, вступают с детьми в заговор против матерей. Вдобавок
ко всему, конфликтные "треугольные" отношения развивались между частным
медицинским факультетом, городским госпиталем и "Кока-колой". Даже моя мания
величия не помогла найти выход из этой западни.
Надо сказать, гуманизм, необходимый для хорошего клинициста, чтобы
работать с шизофрениками, парами, с ко-терапевтами, для того чтобы обучать
других психотерапии, оказался полной противоположностью качествам, присущим
хорошему администратору. Я был клиницистом, который пытался быть также и
администратором, но безуспешно. Вспоминаю с удивлением, как еще в своем
административном младенчестве я нанял трех секретарш, и все они оказались
шизофреничками! Борьба с городским госпиталем и его начальником, который не
хотел отвечать за психиатрических пациентов, потому что те были "пациентами
госпиталя штата", все еще задевает меня. Лукавство, с каким он помогал мне
составить семь чертежей психиатрической палаты, ни один из которых так
никогда и не был воплощен, привело меня в конце концов к осознанию
собственного бессилия. А это по-могло найти достаточно жесткости, чтобы
покинуть институт, вместо того чтобы оставаться там в качестве неудачника.
В эти дни мы продолжали совершать открытия. Например, открыли, что не