"Джоан Виндж. Снежная королева" - читать интересную книгу автора

ему хотя бы за то, что он поделился своей великой тайной с нею, однако в душе
ее росло возмущение. Она знала о том, что отец ее - не житель островов, а
гражданин Зимы или, возможно, тоже инопланетянин, но вполне довольствовалась
тем будущим, которое было уготовано ей под родными небесами. Потому-то у нее
порой и не хватало терпения, когда Спаркс начинал ворчать по поводу
примитивности жизни на островах, словно никак не мог обрести устойчивости и как
бы висел между ставшими ему колыбелью Летними островами и далекими, манящими
звездами, которые звали его к иной, неведомой жизни.
- Ах, Спаркс, - наклонившись вперед, она ледяной ладошкой погладила тугие
узлы мускулов у него на плече, ощутимые даже под неуклюжей толстой одеждой из
шкур. - Я ведь и не думала тебя дразнить. Не сердись. - По мне так вообще лучше
не иметь отца, чем всю жизнь прожить в его мрачной тени, подумала она. -
Посмотри-ка! - Голубые искры плясали на поверхности волн, почти на уровне
сиявшей золотом рыжей головы Спаркса. То были летучие рыбки, которые, пронесясь
над водой, снова ныряли в море, навстречу своей Матери. Вдруг с подветренной
стороны Мун отчетливо разглядела очертания острова - наверное, это был самый
высокий из тех трех, заповедных, к которым они плыли. Пенная линия прибоя
обрисовывала прибрежные скалы, вздымаясь, как пышное кружево. -Острова
Избранных! И - смотри, Спаркс! - меры... - От избытка восторга Мун даже послала
мерам воздушный поцелуй.
Повсюду вокруг них из воды поднимались пестрые гибкие шеи; черные,
матовые, точно эбеновое дерево, глаза смотрели мудро, будто хранили неведомую
тайну. Считалось, что меры - истинные Дети Моря и приносят мореплавателям
счастье. Их появление рядом с любым судном всегда воспринималось как "улыбка
Хозяйки".
Спаркс взглянул на Мун и неожиданно тоже улыбнулся. Потом взял ее за руку.
- Они ведут нас... Она-то знает, зачем мы сюда приплыли. Неужели мы
все-таки доплыли? Неужели нас изберут? - Спаркс достал из висевшего у него на
поясе мягкого футляра флейту, сделанную из раковины, и заиграл что-то веселое.
Головы меров начали покачиваться в такт музыке, они издавали жутковатые
посвисты и крики, звучавшие как некий контрапункт. Согласно старым легендам,
мерам суждено было вечно оплакивать неведомую тяжкую утрату и совершенную по
отношению к ним жестокую несправедливость, однако ни в одной из сказок толком
не говорилось, в чем именно заключалось их тяжкое горе.
Мун слушала, но отчего-то пение меров вовсе не казалось ей печальным. И
все равно волнение вдруг так сдавило ей горло, что она не могла вымолвить ни
слова: перед ее мысленным взором возникал сейчас совсем иной берег, где они,
тогда совсем еще дети, обрели свою вечную мечту, подобрали ее, точно раковину,
выброшенную на песок. И эти воспоминания захватили ее целиком...

Мун и Спаркс бежали босиком по узкой полоске берега между грубыми
изгородями и узкими языками неглубоких заливчиков, таща на плечах сеть,
свисавшую, словно гамак. Их крепкие, с загрубелыми подошвами ноги шлепали прямо
по острым камешкам, по мелкой ледяной воде, по каменистым тропкам между домами.
Рыбья мелочь, обычно флегматично-неподвижная, сливавшаяся с камнями,
поднималась к поверхности, удивленно глядя на них. Животы у детей бурчали от
голода; они уже переделали все свои дела, так что сеть их была пуста - морские
водоросли разложены в сарае на просушку.
- Скорей, Спарки! - Мун шла, как всегда, первой и, точно улов, тянула за
собой своего двоюродного братишку, отбрасывая с лица светлые, почти белые пряди