"Фрида Абрамовна Вигдорова. Дорога в жизнь " - читать интересную книгу автора

направился к двери.
- Обидчивый... - протянул кто-то.
- Он только за себя обидчивый, - откликнулся Стеклов. - Когда другие
обижаются, он не понимает.
- А зачем скатерти? - вдруг закричал Плетнев. - Посмотрите, у всех они
грязные. Ели мы до сих пор на клеенке - для чего же скатерть? Клеенку
вымыл, и все.
Он не махал руками, не лез в драку, но видно было, до чего он зол:
каждый мускул напряжен, челюсти сжаты. Он обвел ребят медленным, тяжелым
взглядом, и кое-кто, не выдержав, опустил глаза.
- А я - за скатерть, - спокойно возразил Жуков, который до сих пор
молча стоял у стены, заложив руки за спину. - Пока будем есть на клеенке,
каждый так и будет считать: ну, пролью, ну, запачкаю - подумаешь, какое
дело! И будет у нас всегда, как в хлеву. А про скатерть все-таки будут
помнить: ее стирать надо.
- Кто это будет помнить? - с вызовом крикнул Плетнев.
- Я буду помнить. И ты запомнишь. И Король пускай запомнит.
- Не знаю, как на ваш вкус, а по-моему, есть на скатерти приятнее, -
сказал я. - Если тебе подают на клеенке, значит, считают, что ты
напакостишь и за тобой придется убирать. А если скатерть, - значит,
уважают. Но дело ваше. Давайте проголосуем. Кто за то, чтобы есть на
скатерти?.. Ого, не сосчитаешь! Кто за клеенку?.. Плетнев, Разумов... А ты,
Володин? Стало быть, все за скатерть, кроме Плетнева и Разумова. А теперь,
Жуков, сними это. И вывешивайте опять обыкновенное меню.
...Ребята шумели потом весь день. И конечно, не выбор между скатертью
и клеенкой волновал их: впервые за всю историю дома в Березовой Поляне
кто-то осмелился перечить Королю! Судя по всему, прежде он был
полновластным хозяином, и даже старшие и наиболее крепкие ребята - Жуков,
Стеклов, Подсолнушкин - избегали столкновений с ним. С тех пор как возникли
отряды, владения Короля сузились - их ограничивали теперь рамки третьего
отряда. В самом отряде он считался только с Плетневым и Разумовым. На
остальных покрикивал и помыкал ими без стеснения.
И все-таки мне нравился Король. Прежде всего - он не был равнодушным.
Раскидывали ли мы забор, дежурил ли его отряд ночью по дому, распределяли
ли мы тумбочки - все касалось его, лично его, Митьки Короля. При этом он
отлично подмечал смешное и умел посмеяться чужой шутке, лишь бы она не была
направлена против него самого. При виде Стеклова он начинал вести себя, как
встревоженная наседка, - метался, озирался, взывал: "Цып-цып!" В этом не
было внешнего сходства с Сергеем - он как раз всегда держался на удивление
спокойно и ровно, - но было очень точно выражено его отношение к малышам.
С Коршуновым Король обычно разговаривал в его же истерической манере
("А что? А чего? Уйду! Не буду!"), и тот старался поскорее убраться
восвояси.
К Жукову Король относился настороженно, даже ревниво.
"Ерунда!" - сказал он о фанерном буржуе, и члены его отряда не
осмеливались принимать участие в полюбившейся всем забаве, а только с
завистью наблюдали за игрой издали. "Детские игрушки!" - отозвался он о
меню, которое стал вывешивать первый отряд, и ребята из третьего отряда,
входя в столовую, не решались остановиться у двери и поглядеть, чем же
сегодня кормят.