"Фрида Абрамовна Вигдорова. Дорога в жизнь " - читать интересную книгу автора

она как-то странно закатывала глаза и с жадностью накинулась на воду и
кашу. Только после этого она немного приободрилась и была пущена к
цыплятам.
- Неужели виноватые так и не скажутся? - пожал я плечами, дослушав все
это до конца. - Не знал я, что вы такие трусы!
- "Вы"! "Вы"! Опять "вы"! - вспылил Король.
- А кто же? Конечно, вы! В честном коллективе никогда никто не
прячется. Провинился - сознайся, тогда другой разговор. Вижу я, с вас пока
много спрашивать не приходится. Что ж, помиримся на том, что Пеструха
вернулась.
Это был компромисс. Не люблю я компромиссов, но тут и впрямь требовать
большего не мог. У них еще не хватало духу прийти и открыто сознаться, но я
ведь знал, что в первые дни не смог бы добиться и этого. Почва под ногами у
меня стала как будто тверже. Но едва я уверился в этом, она снова
заколебалась.


***

Отряд Жукова дежурит по столовой. Ребята из этого отряда все в своего
командира - выдумщики. Вот они стали вывешивать меню. Теперь на дверях
столовой каждый день можно увидеть новый листок, и не с простым перечнем
блюд, а с пояснениями:
"Гречневая каша - самая полезная.
Кисель с молоком - очень вкусный".
В определениях жуковцы неистощимы. Иногда они позволяют себе и
критические замечания:
"Щи мясные - жидкие.
Чай - не очень сладкий".
Но это редкость: Антонину Григорьевну у нас любят и стараются не
огорчать.
И вот однажды нам прислали скатерти. Не бог весть какие, но все же
скатерти. На другой день, входя в столовую, ребята увидели одну из этих
скатертей - она была прилажена кнопками на стене возле двери, а рядом на
листе бумаги, исчерченном стрелками, было написано:
С этого дня мы не будем вывешивать меню. Лучше посмотрите на скатерть,
на которой обедали Плетнев, Королев, Разумов и Володин. На ней все видно.
Вот это рыжее пятно - от щей. Вот коричневое - сами видите - это котлеты.
Красное - кисель. Разобраться ничего не стоит.
Ребята столпились перед этим "наглядным пособием". Передние смеялись,
стоявшие позади вытягивали шеи, становились на носки. И вдруг смех и
возгласы прекратились, как по команде. Сквозь толпу пробирался Король. Он
был зол и бледен.
Он рванулся к скатерти, но, увидев меня, остановился и хрипло сказал:
- Семен Афанасьевич, пускай снимут!
- А почему?
- А потому что издевательство!
- Ты обиделся? Жуков! Где он? Где Жуков? Надо снять! Королев обиделся.
Снова вспыхнул смех. Король даже отшатнулся. Лицо его потемнело, скулы
и челюсти выдались углами. Он резко повернулся и быстро, почти бегом,