"Фрида Абрамовна Вигдорова. Дорога в жизнь " - читать интересную книгу автора

Чувствую, что напряжение в комнате ослабевает: кто-то фыркнул, кто-то
подмигнул соседу, и все с любопытством уставились на Глебова. А Глебов в
отчаянии.
- Ой, нет! Я лучше в спальню... с ребятами...
- В спальню после десяти нельзя. Я ведь объяснял вчера. Разувайся и
ложись.
Королев, не выдержав, снова громко фыркает, и сразу смеются все.
Я затеняю настольную лампу газетой и еще раз справляюсь у Глебова, не
мешает ли ему свет. Диван хороший, удобный, но по всему видно: для Глебова
он хуже эшафота.
Я разговариваю с командирами, они отвечают, то и дело косясь на этот
самый эшафот, где лежит - не шелохнется - Глебов.
Через четверть часа я отпускаю ребят. Я знаю: весь дом сейчас
проснется - и Стеклов, и Королев, и Колышкин, и Жуков непременно расскажут
о моем разговоре с Глебовым. Ничего, пускай посмеются. С Глебовым не так
плохо. А вот где остальные? Где-то они бродят?


***

На дворе дождь. Он лил всю ночь, льет и сейчас. Не теплый весенний
дождь, а такой, какой бывает в конце марта, - со снегом пополам.
Плохая погода - мой враг. Школы у нас еще нет, на улицу носа не
высунешь. С утра мы заканчиваем чистку и уборку. Но во второй половине дня
ребята не заняты. Тут легко вспомнить о картах, об орлянке. Тянет завести
разговор о том, как хорошо "на воле". В клубе собраться еще нельзя - там
чисто, но пусто. В столовой неуютно, шумно, в перерывах между едой здесь
идет уборка. Куда деваться?
- После обеда соберитесь в первой спальне, - говорю я. - Я к вам
приду, потолкуем.
Первая спальня самая большая и просторная, самая светлая - в три окна,
и вымыты окна чисто-начисто. Кровати аккуратно застланы, на каждой белеет
подушка.
Ребята сидят по двое, по трое, кое-кто, скинув башмаки, забрался на
кровать с ногами. Я подсаживаюсь к Жукову (тут же примостились круглолицый
Павлуша Стеклов и Петька Кизимов) и вынимаю из походной сумки, всегда
висящей через плечо, пачку фотографий.
- Да, - говорю я, - совсем забыл: чтоб мне с папиросой никто на глаза
не попадался!
- А у нас никто особенно не курит, - говорит Жуков.
- Уж не знаю, особенно или не особенно, а курильщики есть. Иначе зачем
бы у меня пропал портсигар? Видно, кому-то невтерпеж было закурить.
Не делаю ни малейшей паузы, не смотрю, какое впечатление произвели мои
слова. Мне сейчас важно одно: они должны знать, и тот, кто украл, должен
знать - я молчал не потому, что примирился с пропажей или не обратил на нее
внимания. Я знаю, помню, а почему ничего не предпринимаю - это мое дело.
Может, я и виновника знаю, да тоже молчу, как молчал до сих пор?
- А теперь поглядите, - продолжаю я, - вот это Харьковский детский
дом, где я работал до вас. Только он называется коммуной.
Я сам давно не смотрел эти снимки, и они для меня - словно привет