"Роберт Ван Гулик. Убийство по-китайски: Лабиринт" - читать интересную книгу автора

нас. Он сумел убедить их, что, если бы не он, орды варваров давно бы
пересекли границу и опустошили наш край.
- И как мои предшественники смирились с таким положением дел? -
спросил судья.
Фан пожал плечами и ответил:
- Уездные начальники, которых назначали в Ланьфан, вскоре приходили к
выводу, что для них будет и проще и безопаснее оставаться в тени, позволив
заправлять всем Цзяню. Покуда начальники соглашались быть марионетками в
руках Цзяня, тот посылал им богатые подарки каждую луну. И они жили в мире
и довольствии, в то время как народ страдал.
- Твой рассказ, - холодно заключил судья Ди, - звучит лживо. К
несчастью, порой случается так, что в отдаленных уездах местный тиран
присваивает себе власть и, к вящему несчастью, порой начальство примиряется
с подобным беззаконием. Но ты не заставишь меня поверить, человек, что на
протяжении восьми лет все уездные начальники один за другим соглашались
быть игрушками этого Цзяня.
С грустной усмешкой Фан отвечал:
- Значит, Ланьфану повезло меньше прочих! Лишь один из всех
начальников, тот, что был здесь четыре года назад, восстал против Цзяня.
Через две недели тело его нашли на речном берегу, и горло его было
перерезано от уха до уха.
Судья Ди внезапно наклонился вперед. Он спросил:
- А имя этого начальника часом было не Бань?
Фан утвердительно кивнул.
- Как сообщили в столицу, - продолжил Ди, - судья Бань погиб в стычке
с кочевыми уйгурами. В то время я был в столице. Я помню, что тело его
доставили со всеми военными почестями и что посмертно Баня произвели в ранг
наместника.
- Всю эту историю Цзянь придумал, чтобы скрыть убийство, - безразлично
сказал Фан. - Я знаю правду, я сам видел тело.
- Продолжай свой рассказ, - повелел судья.
- Итак, - продолжал Фан, - моего единственного сына вынудили стать
одним из тех мерзавцев, что служат в личной страже Цзяня. Больше я его не
видел. Затем дряхлая карга, которая состоит при Цзяне в качестве сводни,
навестила меня. Она сказала, что Цзянь предлагает десять лянов серебра за
мою старшую дочь, Белую Орхидею. Я отказал. Через три дня моя дочь
отправилась на рынок и не вернулась домой. Не раз я приходил к усадьбе
Цзяня и просил его позволить мне повидаться с дочерью, но каждый раз меня
избивали и прогоняли прочь. Потеряв единственного сына и старшую дочь, моя
жена занедужила. Через две недели она умерла. Я взял отцовский меч и
отправился к усадьбе Цзяня. Стража остановила меня, избила до полусмерти
дубинками и бросила на улице. Неделю назад шайка мерзавцев подожгла мою
лавку. Тогда я покинул город с Черной Орхидеей, моей младшей дочерью, - ее
вы поймали вместе со мной - и присоединился к другим отчаявшимся, которые
решились вести жизнь горных разбойников. Сегодня вечером мы в первый раз
напали на путников.
В комнате царило глубокое молчание. Судья хотел было откинуться в
кресле, но вовремя вспомнил, что спинка сломана. Затем он молвил:
- Не в первый раз я слышу подобный рассказ. Обычно грабители,
пойманные с поличным, всегда пытаются разжалобить суд повестью о лишениях и