"Максим Веселов. Дом без приведений " - читать интересную книгу автора

другая. Светящаяся неизвестным лучезарным светом изнутри предметов и
событий, до краев наполняющих холст этой жизни. Кстати, надо упомянуть, что,
выходя в тот раз из Третьяковки, Стас решил приобрести на память репродукцию
картины. Долго искал ее в висячих залежах ватмана в музейном киоске, нашел,
глянул - нет света-цвета. Не передает принтер божественного свечения.
Отложил "гигантскую открытку", но, дабы пустым не уходить, купил следующую
за ней - неизвестного ему художника Семирадского, что-то там про "танцующую
толи вдоль кинжалов, толи сабель". Попка понравилась у девушки,
закрутившейся в каком-то надрывном танце. Купил как память о "Морозовой". И
теперь, разглядывая висящую на стене "танцующую", вспоминал шедевр Сурикова,
картину, меняющую отношение к жизни, восприятие ее, и точку зрения на
происходящее. Подобная метаморфоза, случилась во время встречи с Лилей.
Жизнь изменила краски. И теперь каждую ночь он снова пробирался в галерею
сна, что бы еще и еще раз внимательно разглядывать шедевр их знакомства в
кафе, каждый раз замечая все новые и новые штрихи.
А дело происходило следующим образом:
Однажды он засиделся в кафе дольше обычного: на улице лил скучный
дождик и дул промозглый ветер с реки. Не лучшие времена для прогулок. Сидел,
потягивал кофе, не обращая внимания на половину строк читал газету,
размышляя о своем. Уже столько лет он один. Точнее - не получается у него
быть вдвоем. Спасибо характеру, что как это ни сложно, но каждый раз находил
в себе силы не тянуть лямку этой бессмысленной супружеской лодки,
выброшенной очередным тайфуном быта на берег, а все же в один
прекрасно-ужасный момент мог сказать: "Все, я так больше не могу жить".
Немного лукавил. Раны отношений были не совместимы с жизнью вообще. Из
последней уходила надежда. На счастье, на ощущение родства, на будущее. В
голове надолго зависала одна единственная мысль, похожая на строчку
декадента: "Этот мир не такой как ты хотел..." Но, когда Стас переживал
подобное состояние в следующий и третий разы, он догадался о тенденциозности
данного состояния, напоминающего скорее - психическое похмелье. Была хорошая
гулянка, много пели и говорили по душам, много и бурно лобызались с охами в
алькове, потом морально передрались, потом забылись тревожным сном... и вот
теперь - отходняк. Что делать? Как и с любого бодуна, помогает трудотерапия,
помогает секс со случайной попутчицей и душевные беседы с сочувствующим
другом, которые могут закончиться уже настоящей пьянкой. А можно просто -
переждать. Метафизически "лежать на диване и тупо смотреть голливудские
мультики не про что". Вот он и ходил по кафешкам, тянул горькое кофе и
глядел в окно или газету. Однажды даже придумал хокку:
И в декадентски-коричневом баре
Я пил двойной гнусный кофе "Максим"
До коль я буду больной пилигрим
В эзотерической темной шали?
Хокку больше тянуло на карандашный шедевр, с дрожью в пальцах
процарапанный на стене туалетной кабинки, но Стас находил в ней близкий его
сердцу ассоциативный ряд: кафе любят красить изнутри в цвет подаваемого
напитка, не заботясь, что больше этот цвет напоминает кардинально другой
продукт - уже жизнедеятельности, а не растительности; про растворимый кофе
"Максим" все заслуженно забыли, как и про его молодость - двойную по
насыщенности и гнусную по содержанию; "больной пилигрим" он потому что все
сверстники давно женаты, а его все мотает от одного очага к другому - и это