"Петр Петрович Вершигора. Люди с чистой совестью (про войну)" - читать интересную книгу автора

разведчиков в августе 1941 года отстал от своей воинской части,
выполняя разведывательное задание. Карпенко был разведчиком бригады
Родимцева, той самой, которая в Голосеевском лесу в сентябре 1941 года
дала жестокий и решительный бой передовым дивизиям эсэсовцев,
прорвавшимся к Киеву. Эсэсовцы катили на мотоциклах, автомобилях и
танкетках, думая с ходу влететь на Крещатик. Но под Голосеевским лесом
их встретили десантники Родимцева. Двое суток продолжался жестокий
бой. Немцы лезли в психическую атаку. Атаки захлебывались, потом
повторялись снова и снова, пока весь лес и предполье к нему не были
почти сплошь устланы немецкими трупами.
В сентябре же 1941 года в районе Ворожбы и Конотопа, куда
прорывались немецкие части, сержанты бригады Родимцева, Карпенко и
Цымбал с разведывательной группой в десять - пятнадцать человек,
далеко вклинившись в расположение противника, оказались отрезанными от
своей части. Измученные бессонными ночами и стычками с ночными
разъездами, они ушли в лес. Решили отдохнуть сутки, другие, а затем
прорваться к своим. Похоже было, что фронт ушел далеко на восток и
прорываться придется долго и упорно. Кое у кого из бойцов затряслись
поджилки, и люди, маскируя безразличием свое волнение, изредка
спрашивали Карпенко:
- Федя, а вдруг не пройдем, а вдруг немец все дороги занял? А
впереди, брат, леса нет - одни голые степи.
Федя помалкивал, обдумывая положение. От крестьян соседних сел он
слыхал о том, что где-то здесь, недалеко, уже начали действовать
партизаны. Короткие, как зарницы, перестрелки, вспыхивавшие изредка по
ночам, подтверждали это. Немецкие связисты и квартирьеры, раньше
поодиночке безбоязненно раскатывавшие глухими дорогами, сейчас
торопились скорее проскочить узкие места и, проезжая группами,
осторожно оглядывались по сторонам.
Несколько машин неожиданно подорвались на минах по дороге из
Путивля в Конотоп, там, где только что прошла моторизованная дивизия
гитлеровцев. Ясно было, что мины свежие, и кто-то рядом с Карпенко и
Цымбалом, осторожно маскируясь и скрывая свое имя и местонахождение,
бросает вызов врагу.
Карпенко заинтересовался этим, потому что он был опытным
разведчиком, уже несколько раз ходил по ближним тылам немцев,
наступавших тогда безрассудно в упоении первого успеха. Он видел
возможность партизанской борьбы и сам подумывал о том, что могут
сделать смелые люди в тылу врага. На вторые или третьи сутки
пребывания в лесу бойцы Карпенко услыхали и от местных жителей
странное имя: Ковпак. Одна из женщин доверительно сообщила, что Ковпак
прошлой ночью заходил к ней, выпил кринку молока и расспрашивал про
всякие колхозные дела. Больше ничего Карпенко от нее не добился. В
другом месте он узнал о том, что немцы, обозленные дерзкими набегами
партизан, решили их уничтожить, и в этом деле у них нашлись помощники.
Колхозники тонко намекнули бойцам Цымбала и Карпенко, чтобы они
осторожно вели себя в лесу и в особенности не доверяли старику,
леснику, который побывал в немецкой жандармерии в Путивле, получил от
гестаповцев хорошую двустволку и часто шлялся в жандармерию, якобы
улаживая свои лесные дела.