"Лев Вершинин. Приговоренные к власти (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

Кардианец говорит неторопливо, взвешенно, и каждое слово его - точная и
безжалостная оценка. Кратко и беспощадно характеризует он тех, кто рвет ныне
на части державу, пока еще клянясь в верности законному царю, юному
Александру, сыну Александра.
Птолемей? Этот хитер, как никто. Силен и талантлив. Но - мелок. Ему
вполне достаточно Египта. Македонию он забыл и не желает вспоминать, а
диадему Царя Царей примет разве что под страхом смерти.
Кассандр? Талантлив не меньше, чем Птолемей. Молод и отважен. Увы,
сердце его полно ненависти, а ненависть, пусть трижды праведная, не к лицу
властителю. К тому же он до мозга костей сын покойного Антипатра. Македония
для него - все, а держава Божественного - пустой звук.
Селевк? Всем хорош, но что у него есть, кроме шаткого вавилонского
дворца и нескольких тысяч воинов?
Лисимах? Тот попросту глуп.
Пердикка... вот кто мог бы, несомненно, и удержать, и сохранить, и
упрочить. Но что болтать попусту? Пердикки нет.
И значит...
- Так вот, Антигон! - едва ли не повелительно говорит узник. - Я,
Эвмен из Кардии, в последний свой день клянусь Олимпийцами, перед которыми
скоро предстану: нет никого для власти в Ойкумене достойнее тебя!
Единственный глаз стратега Азии вспыхивает.
- Но... тебе не быть наследником Божественного. Придет день, попомнишь
мое слово, и сатрапы захотят быть базилевсами, и растопчут присягу, данную
малышу Александру. И ты не сможешь остаться в стороне. Войско провозгласит
тебя царем, и ты станешь хорошим базилевсом, а твой сын еще лучшим. Для
македонцев. Ибо и сам - македонец.
Но эллины? Персы? Иудеи? Кем будут они для царя македонцев? Пылью под
ногами. Убойным скотом. Власть - не меч, не золото. Она должна принадлежать
рожденному по воле богов от царской крови. Или - державе не быть. Но тогда -
зачем было все, что было? Ты понимаешь меня, Одноглазый?
Антигон медленно наклоняет тяжелую, в густой кудрявой седине голову. Он
понимает. И готов подписаться под каждым прозвучавшим словом. Почти под
каждым.
- Ты уверен, друг, что я - не смогу?
- Уверен, - горько вздыхает Эвмен. - Иначе пошел бы с тобой. У тебя
хороший наследник, Антигон...
Вот эти-то слова и решают судьбу Эвмена. Стратег Азии бьет в серебряный
гонг, и в шатер проскальзывает одетая в мятую бронзу фиолетовоглазая голова
давешнего перса.
- Приготовь коней. И охрану. Наш гость уезжает.
В маслянистых персидских очах - недоумение.
Страж не верит своим ушам. Он, кажется, себе на беду готов
переспросить. Но Эвмен не позволяет ему совершить такую оплошность.
- Не делай этого, Антигон. Иначе я снова буду воевать с тобой. А ты
ведь знаешь: воевать я умею...
- За упыриху? За ублюдка?
- Нет, - Эвмен грустно улыбается. - За идею. Подумай и, возможно,
поймешь. А кроме того, есть ведь не только эти. Царская кровь течет не
только в жилах Аргеадов...
Пригнувшись, Одноглазый заглядывает в тонкое, благородное, заросшее