"Лев Вершинин. Приговоренные к власти (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора Кардианец говорит неторопливо, взвешенно, и каждое слово его - точная и
безжалостная оценка. Кратко и беспощадно характеризует он тех, кто рвет ныне на части державу, пока еще клянясь в верности законному царю, юному Александру, сыну Александра. Птолемей? Этот хитер, как никто. Силен и талантлив. Но - мелок. Ему вполне достаточно Египта. Македонию он забыл и не желает вспоминать, а диадему Царя Царей примет разве что под страхом смерти. Кассандр? Талантлив не меньше, чем Птолемей. Молод и отважен. Увы, сердце его полно ненависти, а ненависть, пусть трижды праведная, не к лицу властителю. К тому же он до мозга костей сын покойного Антипатра. Македония для него - все, а держава Божественного - пустой звук. Селевк? Всем хорош, но что у него есть, кроме шаткого вавилонского дворца и нескольких тысяч воинов? Лисимах? Тот попросту глуп. Пердикка... вот кто мог бы, несомненно, и удержать, и сохранить, и упрочить. Но что болтать попусту? Пердикки нет. И значит... - Так вот, Антигон! - едва ли не повелительно говорит узник. - Я, Эвмен из Кардии, в последний свой день клянусь Олимпийцами, перед которыми скоро предстану: нет никого для власти в Ойкумене достойнее тебя! Единственный глаз стратега Азии вспыхивает. - Но... тебе не быть наследником Божественного. Придет день, попомнишь мое слово, и сатрапы захотят быть базилевсами, и растопчут присягу, данную малышу Александру. И ты не сможешь остаться в стороне. Войско провозгласит тебя царем, и ты станешь хорошим базилевсом, а твой сын еще лучшим. Для Но эллины? Персы? Иудеи? Кем будут они для царя македонцев? Пылью под ногами. Убойным скотом. Власть - не меч, не золото. Она должна принадлежать рожденному по воле богов от царской крови. Или - державе не быть. Но тогда - зачем было все, что было? Ты понимаешь меня, Одноглазый? Антигон медленно наклоняет тяжелую, в густой кудрявой седине голову. Он понимает. И готов подписаться под каждым прозвучавшим словом. Почти под каждым. - Ты уверен, друг, что я - не смогу? - Уверен, - горько вздыхает Эвмен. - Иначе пошел бы с тобой. У тебя хороший наследник, Антигон... Вот эти-то слова и решают судьбу Эвмена. Стратег Азии бьет в серебряный гонг, и в шатер проскальзывает одетая в мятую бронзу фиолетовоглазая голова давешнего перса. - Приготовь коней. И охрану. Наш гость уезжает. В маслянистых персидских очах - недоумение. Страж не верит своим ушам. Он, кажется, себе на беду готов переспросить. Но Эвмен не позволяет ему совершить такую оплошность. - Не делай этого, Антигон. Иначе я снова буду воевать с тобой. А ты ведь знаешь: воевать я умею... - За упыриху? За ублюдка? - Нет, - Эвмен грустно улыбается. - За идею. Подумай и, возможно, поймешь. А кроме того, есть ведь не только эти. Царская кровь течет не только в жилах Аргеадов... Пригнувшись, Одноглазый заглядывает в тонкое, благородное, заросшее |
|
|