"Лев Вершинин. Приговоренные к власти (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

собственного мужа?!
Увольте! Этому не бывать!
Или мясистая коровьеглазая дура из Согдианы и ее пащенок, зачатый
пьяным отцом - и это тоже не тайна! - прямо на брачном пиру?!
Эх, Эвмен, Эвмен!.. Дурак!..
По щеке Антигона пробегает короткая дрожь.
Кто станет терпеть тебя, зарвавшегося чужака, полезшего в храм со своим
уставом? То-то и оно. Особенно, если этот чужак, в дополнение ко всему, еще
и повадился громить в пух и прах испытанных на поле боя македонских вождей.
В том числе, между прочим, и самого не знающего поражений Антигона
Одноглазого! Вынуждая их, македонцев, людей доблести и чести, прибегать от
полной безысходности к услугам презренных предателей и подло обрекая на муки
совести...
Да, конечно, нарушители присяги, как уже решено, не избегнут кары.
Им уплачено сполна, чистым золотом, а что ждет их дальше - это уже
забота Одноглазого, и стратег в полной мере продемонстрирует собственному
воинству, что бывает с подонками, продающими своих вождей.
Но самому-то себе голову не прикажешь отрубить. Не так поймут. И
придется по ночам выть и грызть пальцы, не умея заснуть от презрения к себе,
победителю...
Так что же делать с Эвменом?!
В сущности, шум и море крови вовсе не обязательны. Мало ли какую дрянь
может съесть пленник на ужин, и разве мало хвороб прячется в здешних гнилых
канавах?
Но Деметрий! Поймет ли он отца, если тот не попытается спасти этого
дурня из Кардии? А если по-мальчишески сияющие глаза сына хоть немного
потускнеют, если он станет отводить взгляд от родителя, Антигон знает: тогда
ему ничего не нужно. Он ведь уже стар, не следует обманывать себя, он самый
старый из диадохов, шестьдесят пять есть шестьдесят пять, и все, ради чего
он живет на свете, - этот девятнадцатилетний юноша, которого он по привычке
считает совсем еще ребенком.
Поэтому Эвмену следует дать шанс. И если кардианец поймет, что второй
жизни ему не подарит никто, а первая - в его, и только его руках... О! Тогда
все сложится как нельзя лучше! Люди, подобные этому греку, рождаются
нечасто, ему можно доверять полностью!.. И, в конце концов, почему бы
личному архиграмматику Филиппа и его Божественного сына не принять под свою
опытную руку походную канцелярию Антигона? Вполне приемлемый и почетный
выход...
А кому надо - неплохой намек!
И это, пожалуй, единственный способ выгородить, вытащить из этой
печальной истории несчастного зарвавшегося гречишку. Иного не дано.
Ну, а если - нет? С Эвмена станется и отказаться.
Тогда... Ну что ж, тогда по крайней мере он будет чист перед своей
совестью и своим сыном...
Соглашаясь со стратегом, совсем притихла боль.
И голос Одноглазого, обращенный к приведенному наконец узнику,
изможденному, запаршивевшему, воняющему резким многодневным потом, был
спокойно гостеприимен, словно и не было этих пяти лет войны и оба они
встретились на пиру в далеком Вавилоне...
- Хайре! Радуйся, Эвмен!