"Лев Вершинин. Приговоренные к власти (Роман-хроника)" - читать интересную книгу авторапротив обещанного, шепчутся у костров и отводят глаза. Всем известно, за что
дрался Эвмен. И за кого. Известна и цена победы над Непобедимым. Золото и клевета. И еще тупая ненависть македонских ветеранов к выскочке-гречишке, решившему, что ему позволят чтить память Божественного более свято, нежели тем, кто связан с ушедшим кровными узами. Измена "серебряных щитов" швырнула Эвмена к сандалиям Одноглазого. Предательство ржавчиной источило присягу. Войско не радо такому исходу спора. Конечно, воинам надоело получать по ушам в каждой стычке, и удачливость Эвмена немало бесила их, но понятие о чести - слава Олимпийцам! - еще живет в солдатских сердцах, и "серебряные щиты", седые и могучие, сидят у своих костров, окруженные пеленой вязкого презрительного молчания. Им не плюют в глаза, но лишь потому, что только безумец рискнет связываться с этими дедами-убийцами; зато от них шарахаются, словно от прокаженных, и старики, сдавшие вождя, похоже, уже и сами не рады случившемуся, сознавая, что многолетняя слава, похоже, безвозвратно погублена одним-единственным поступком... Брови Антигона сдвинулись, образовав складку. Судьба "серебряных щитов" решена. Их следует перебить. Всех. Не разбирая и не считаясь с заслугами. Потому что иначе воины помоложе могут запомнить и решить впоследствии, что клятва, данная вождю, вообще ничего не стоит в нынешние смутные времена. Если можно предать одного, то чем лучше другой?.. Безусловно: перебить. Пользы от них - чуть. А справедливая кара лишь упрочит уважение к нему, Антигону. Такое, пожалуй, войдет и в песню: воспользоваться услугами Восток - дело тонкое, что ни говори, и учит просчитывать ходы... Но как же быть с Эвменом? Голову пронзил последний, прощальный укол исступленной боли, и раньше, чем стратег успел достонать, опаляющее пламя, вскинувшись напоследок, угасло и сникло. Мыслям стало свежо и просторно. Вообще-то Антигон не любил злобствовать. Во всяком случае, подолгу. Даже приказы о казни трусов и предателей он отдавал спокойно и немного грустно, несколько даже сожалея о корявой судьбе осужденных. Но сейчас не было на свете человека, который вызывал бы у наместника Азии такую лютую и неутихающую злобу, как Эвмен. Грек из Кардии. Личный секретарь-архиграмматик македонских царей. Старинный знакомец, пожалуй, даже и друг. Блюститель престола Божественного... Вот! В том-то и дело! Как всякий коренной македонец, да еще из пожилых, помнящих хмурые времена старого Филиппа, положившего жизнь на усмирение Эллады, Антигон вообще склонен недолюбливать эллинов, но в этот миг он почти ненавидит их всех скопом, и более всего - своего дорогого дружка, своего заклятого противника, своего пленника - наконец-то! - Эвмена из Кардии, этого упивающегося собственной принципиальностью идиота. Тяжелая мозолистая рука Антигона мнет и комкает златотканый край пурпурного покрывала. |
|
|