"Лев Вершинин. Приговоренные к власти (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

против обещанного, шепчутся у костров и отводят глаза. Всем известно, за что
дрался Эвмен. И за кого. Известна и цена победы над Непобедимым. Золото и
клевета. И еще тупая ненависть македонских ветеранов к выскочке-гречишке,
решившему, что ему позволят чтить память Божественного более свято, нежели
тем, кто связан с ушедшим кровными узами.
Измена "серебряных щитов" швырнула Эвмена к сандалиям Одноглазого.
Предательство ржавчиной источило присягу.
Войско не радо такому исходу спора. Конечно, воинам надоело получать по
ушам в каждой стычке, и удачливость Эвмена немало бесила их, но понятие о
чести - слава Олимпийцам! - еще живет в солдатских сердцах, и "серебряные
щиты", седые и могучие, сидят у своих костров, окруженные пеленой вязкого
презрительного молчания. Им не плюют в глаза, но лишь потому, что только
безумец рискнет связываться с этими дедами-убийцами; зато от них шарахаются,
словно от прокаженных, и старики, сдавшие вождя, похоже, уже и сами не рады
случившемуся, сознавая, что многолетняя слава, похоже, безвозвратно
погублена одним-единственным поступком...
Брови Антигона сдвинулись, образовав складку.
Судьба "серебряных щитов" решена. Их следует перебить.
Всех. Не разбирая и не считаясь с заслугами.
Потому что иначе воины помоложе могут запомнить и решить впоследствии,
что клятва, данная вождю, вообще ничего не стоит в нынешние смутные времена.
Если можно предать одного, то чем лучше другой?..
Безусловно: перебить.
Пользы от них - чуть. А справедливая кара лишь упрочит уважение к нему,
Антигону. Такое, пожалуй, войдет и в песню: воспользоваться услугами
подлецов, щедро вознаградить и покарать за подлость. Вполне в здешнем духе.
Восток - дело тонкое, что ни говори, и учит просчитывать ходы...
Но как же быть с Эвменом?
Голову пронзил последний, прощальный укол исступленной боли, и раньше,
чем стратег успел достонать, опаляющее пламя, вскинувшись напоследок, угасло
и сникло.
Мыслям стало свежо и просторно.
Вообще-то Антигон не любил злобствовать. Во всяком случае, подолгу.
Даже приказы о казни трусов и предателей он отдавал спокойно и немного
грустно, несколько даже сожалея о корявой судьбе осужденных. Но сейчас не
было на свете человека, который вызывал бы у наместника Азии такую лютую и
неутихающую злобу, как Эвмен.
Грек из Кардии.
Личный секретарь-архиграмматик македонских царей.
Старинный знакомец, пожалуй, даже и друг.
Блюститель престола Божественного...
Вот! В том-то и дело!
Как всякий коренной македонец, да еще из пожилых, помнящих хмурые
времена старого Филиппа, положившего жизнь на усмирение Эллады, Антигон
вообще склонен недолюбливать эллинов, но в этот миг он почти ненавидит их
всех скопом, и более всего - своего дорогого дружка, своего заклятого
противника, своего пленника - наконец-то! - Эвмена из Кардии, этого
упивающегося собственной принципиальностью идиота.
Тяжелая мозолистая рука Антигона мнет и комкает златотканый край
пурпурного покрывала.