"Лев Вершинин. Первый год Республики (Авт.сб. "Хроники неправильного завтра") [АИ]" - читать интересную книгу автора

выпрямился пружинисто, глядя в спокойные лица усатых ветеранов; один к
одному, наперечет - черниговцы, многие еще и Бонапартия помнят...
- Молодцы! Ребятушки! Сыны мои! - выкрикивал почти визгливо, надрывая
горло, забыв о том, что каждый из "сынов" в отцы годится по возрасту. -
Волю нашу, волю ныне спасти должно от черни сущеглупой!.. Ибо не ведают
мужики, что творят... себе погибель готовят и нам! - да не в том беда!
Свободу святую на вилы поднять хотят!
Подошел вплотную почти.
- Братцы! Не вы ли Россию грудью заслонили под Смоленском! под Красным!
при Бородине! Малоярославце! - вы, никто иной! Не с вами ли рядом брали мы
Киев и Винницу, Фастов и Одессу, Брацлав и Тульчин? Ныне нам выпало заразу
истребить в самом сердце земли нашей, чтоб завтра смогли строить новую
Россию, по правде Русской, по совести! Архиереи да князья мужикам головы
задурили, вилы хотят воткнуть в сердце конституции. Позволим ли?
Слаженным рыком в ответ:
- Урра!
И понеслось. Улицы, стрельба, короткие стычки - уж до центра, мало не к
собору выплеснулись гайдамаки. В потоптанных садиках, уж без пули-дуры,
грудь к груди резались: штык на вилы, тесак против свяченого ножа. Лишь на
краю балки опомнился генерал; взглянув на руки, ужаснулся: по локоть
кровью вымазаны, как давеча щепиллины, на лезвии сабли клок волос висит
вместе с обрывком кожи, и сапоги в чем-то буром, липком, на глину не
похожем. Вокруг - распаренные солдатские лица: конвойные, кременчугцы, еще
какие-то - сквозь пот в глазах и не различить. Возник на мгновенье и
сгинул Ипполит: без накидки, в одном мундире, разорванном на плече; взгляд
шальной, скалится в восторге! - еще бы, первый серьезный бой... А ведь
должен был отбыть; не пожелал, выходит... ну и ладно.
Шум вокруг стихал. Страшным ударом, себя не щадя, отбросили гайдамаков;
преследования не трубили - самим бы прийти в себя, опомниться. Ай да
Кармалюка; теперь лишь становилось ясно, как ловко сыграл гетьман! -
равномерно силы подтянул да бросил со всех сторон, так что и не снять
ниоткуда помощь было; хорошо хоть, что сбили со щепиллиной позиции, не
дали прорвать оборону...
А все же не дотерпел вор! - судя по всему, Первая Мужицкая в бой пока
не шла; то ли бережет ее гетьман, то ли готовит для последнего удара...
Визг раздался нежданно. Из-за крайней хатки выскочили трое татар, у
каждого на аркане - по гайдамаку. Заметив урус-пашу [урус-паша - русский
генерал (тюркск.)], замерли, однако тотчас поняли: с интересом глядит
большой командир, едва ль не с одобрением. Приободрились, споро
пососкакивали наземь, опрокинули избитых хлопов, заголили зады...
Слева, почти рядом с Бестужевым, вдруг перегнулся пополам пожилой
унтер, изверг из нутра сизое месиво. Михаил Петрович посторонился
машинально, пытаясь пересилить себя и прервать, прекратить страшное
зрелище; но - не получалось! притягивало...
Рука в руку управились татары; казалось - миг! - а вот уж сидят
гайдамаки на низких, из плетня выдернутых кольях, почти касаясь ногами
земли...
- Взять их! - выдавилось наконец судорожно.
Не то чтобы хлопов жаль стало. Но свой же приказ на глазах нарушен! -
ведь запретил янычарствовать. Рубить - да! без этого нельзя... но такое...