"Лев Вершинин. Первый год Республики (Авт.сб. "Хроники неправильного завтра") [АИ]" - читать интересную книгу автора

что там! - и потрескивание пламени свечного.
- С фронта гоните? - беспомощно.
- Отнюдь. Но и на фронте вам, поручик, с такими мыслями не место...
- Позвольте откланяться?
- Извольте, поручик Муравьев!
Когда дверь, тихо скрипнув, притворилась, выпустив Ипполита, Бестужев
скривился, как от зубной боли; сжал кулаки. Что ж, так! никак иначе... а
все же сунувшемуся минуту спустя татарину вновь отмахнул рукой: погоди!


Под утро наконец захотелось есть, резко, налетом - вспомнило тело, что
вот уж четвертый день и пятую ночь кряду обходилось разве лишь сухариком
да глотком из фляги навскидку. Радостный адъютант захлопотал, забегал;
лично, ординарцам не доверяя, внес на подносе хохлацкие разносолы:
холодная свинина с хреном и укропом моченым, сало, приправленное чесноком,
да полдесятка огурчиков малосольных, в рассольной слизи и мелких
соблазнительных пупырышках. И - хотелось вроде бы! - а не пошло; совсем
немного подъел, скорей даже перехватил, чтобы забить нудьгу в нутре. Запил
глотком мадеры. Велел ввести для допроса гайдамаку, невольно сбереженного
вспышкою Ипполитовой от сабли татарина. Заране почти решил: подарю жизнь.
Однако никак не ждал, что будут у хлопа такие глаза - добрые, синие-синие,
почти укрытые сивыми бровями. И борода с изрядной сединой, нечесаная,
однако и не диковидная. С лукавинкой глядит, словно бы, смертей
наглядевшись, забыл о страхе.
Пока стучали по коридору сапоги татарские, пока шуршало за дверью,
накинул ментик. Запустив ладонь под ворот, потер без жалости грудь слева:
часто в последнее время покалывало, словно в сердце оседала вся боль, вся
усталость телесная. Что ж, иного и ждать не стоит; одного хочется: если
все же победа суждена, так дождаться... хоть одним глазком увидеть, а
после можно и на погост, пускай без салютов; впрочем, пустое!..
Вот он, гайдамака, в дверях. Смотрит без боязни.
- Спал ли?
Спросил и сам упрекнул себя: зачем? - невольной издевкой прозвучал
вопрос. Пленный, однако, словно и не заметил.
- Ни. Як спаты, колы загыбель пидийшла? Ось, бачу, и вы, паночку, очи
нэ зимкнулы...
Как понять? - дерзость ли, простодушие ли?
- Смело говоришь, казак. Присаживайся. Да говори что знаешь...
- Алэ ж про що? - словно бы ожидал приглашения пленный; опустился
скоренько в кресло, давеча Ипполитово, умостился, словно навечно, как
только хохлы и умеют: руки на коленях, плечи - к спинке, голова чуть
внаклон. - Що видаю, скрывать! нэ стану... навищо? [навищо - зачем, к
чему? (укр.)]
Ночью, взятый в стычке, не успел гайдамака сорвать шевроны; они и
выдали. Первой Мужицкой бригады второго Риегиного полка урядник. Захвачен,
как доложили, трудно - дрался, словно черт, положил двоих ахтырцев едва ль
не намертво. Считай первый "сухиновец" среди пленных под Катеринославом;
это его и отставило в конец очереди, это и спасло в конце концов от
татарской сабли.
- Скрывать не станешь? Похвально. Ну, говори. Хотя б про гетьмана