"Лев Вершинин. Первый год Республики (Авт.сб. "Хроники неправильного завтра") [АИ]" - читать интересную книгу автора

своей Гайдамакии. И было б сие отнюдь не скверно, ибо тут мы его и примем
на штыки...
- Мишель... Михаил Петрович... изволь! Батюшка здешний; был вчера
Кармалюкою порот за отказ ножи святить...
Плотная кучка свитских расступилась, пропуская Щепилло, волочившего за
рукав рясы худенького попика с непотребно расхристанной гривой полуседых
волос; вокруг головы - кровавая тряпица; идет медленно, глаза
затравленные.
- Не страшитесь, батюшка! - постарался Бестужев, чтоб мягко прозвучал
голос. - Не страшитесь, все худое уж позади; живы - и слава Господу... а
от Верховного за мужество награду обещаю!
Порывисто, едва не напугав до смерти страдальца-попа, подошел,
приложился к грязной мозолистой руке. Перекрестился. Попик, никак того не
ждавший, зарделся, что твоя девица. Не из сытых батюшка, простецкий, сам
себе и кормилец, по рукам судя.
- Воистину! - дребезжит голосок. - Попустил Господь, и сгинули полки
Антихристовы, и не восстанут вновь...
Невпопад сказал поп, сам не понимая того. Не дай Бог, не восстанут; не
приведи Господи, не двинет на город гетьман...
Дернулось веко у генерала.
- А Кармалюку сам видел? Каков вор есть? - поспешно перебил батюшку
Щепилло, упреждая отчаянную бестужевскую вспышку.
- Дак как и казаты, каков? - дикой смесью языка русского с наречием
малороссийским покоробило слух; из киевских бурсаков, видать, попик. - Сам
собой видный, одет паном, зрак сатанинский... а бачыть бачыв, вот як вас,
добродии; сам Устим Якимыч мэне слухав та й наказав стрильцям пивдесятка
канчукив [канчуки - плети (укр., польск.)] видсчитаты...
- Обывателей обижал?
- Дак... як казаты? - Попик замялся, не зная, чем потрафить грозному
генералу. - Хиба и да, хиба и ни... Которы богатии - тим скрыни
порозбывалы, але душегубств не було особых... разве вот жидивськи хаты до
витру пустылы... А так - ни, простых людив не забижав, вертав що у скрынях
набралы хлопци...
- А солдат гарнизонных?
Не отвечая, священник перекрестился.
- Всех?!
- Ни... Которы до нього пишлы, тих не тронув...
Уловив в глазах генерала скуку, Щепилло оттянул батюшку, отвел в
сторонку, похлопал по плечу: "Иди, отче, иди с Богом..."
Сразу забыв старика, Бестужев смотрел вниз, туда, где в торчком стоящих
ивовых зарослях, упираясь в днепровский берег, высились руины намертво
выжженного потемкинского дворца. Все это уж не занимало. Иное мучило.
- Полковник Щепилло!
Вытянулся Мишель, тезка; глазами ест начальство в полном фрунте. Лишь
где-то под ресницами, совсем незаметно, смешинка.
- Тебе с кременчугцами встать тут, - небрежно указал генерал в сторону
шляха, отчетливо видного за испепеленными пятнами еврейской слободки. -
Окопайся, на совесть только, чтоб без нужды потерь не иметь. Ну да не тебя
учить. Времени - час. Нет, - расщедрился, прикинув, - два. Ясно?
- Так точно!