"Жюль Верн. Завещание чудака" - читать интересную книгу автора

доверчивости. Он обладал большой долей той жизненной силы, которая
проявляет себя во всех действиях человека храбростью и великодушием.
Сделавшись художником, одаренный действительно большим талантом, он решил
переменить Канаду на Соединенные штаты, Квебек на Чикаго. Его отец офицер,
умирая, оставил очень небольшое состояние, и сын, рассчитывая увеличить
его, имел в виду главным образом свою мать, а не себя.
Когда выяснилось, что Макса Реаля в доме № 3997 на Саут-Холстед-стрит
в этот день нет, репортеры не сочли нужным терять время на расспросы его
негра Томми. Газета Чикаго Глоб была достаточно осведомлена, чтобы
удовлетворить любопытство своих читателей, интересовавшихся молодым
художником. Если Макса Реаля в этот день не было в Чикаго, то он был там
вчера и, без сомнения, вернется 15 апреля, хотя бы лишь для того, чтобы
присутствовать при чтении знаменитого завещания и дополнить собой группу
"шестерых" в зале Аудиториума.
Нечто иное получилось, когда репортеры газеты Дейли Ньюс Рекорд
явились на квартиру Гарри Кембэла. За этим не понадобилось бы приходить
вторично в дом № 213, Милуоки-авеню, так как, без сомнения, он сам не
замедлил бы прибежать к своим товарищам по работе.
Гарри Т. Кембэл был журналистом и главным репортером такой популярной
газеты, как Трибуна. Тридцати лет, среднего роста, крепкий, с симпатичным
лицом, с носом, который, казалось, все вынюхивал, с маленькими
пронизывающими глазками, с исключительно тонким слухом, необходимым, чтобы
все слышать, и с нетерпеливым выражением губ, точно созданных для того,
чтобы все повторять; живой как ртуть, деятельный, ловкий, словоохотливый,
выносливый, энергичный, не знающий усталости, он был известен даже как
искусный сочинитель всевозможных "блефов", которые можно назвать
"американскими гасконадами". Обладая ясным сознанием своей силы, всегда
активный, одаренный непоколебимой силой воли, всегда готовый проявить себя
смелыми, решительными поступками, он предпочел остаться холостяком, что
подходит человеку, ежедневно проникающему в частную жизнь других людей. В
общем, добрый товарищ, вполне надежный, уважаемый всеми своими коллегами.
Ему не стали бы завидовать, узнав об удаче, сделавшей его одним из
"шестерых", если бы даже этим "шестерым" пришлось действительно разделить
между собой земные блага Вильяма Гиппербона. Да, совершенно излишне было бы
расспрашивать Гарри Т. Кембэла, так как он сам первый громко заявил:
- Да, друзья мои, это я, безусловно я, Гарри Т. Кембэл, один из
"шести".. Это вы меня видели вчера марширующим около колесницы. Обратили вы
внимание на то, как я держался? С видом, преисполненным достоинства, и
стараясь не дать своей радости проявиться слишком шумно, хотя я никогда еще
в жизни не присутствовал на таких веселых похоронах. И всякий раз, когда я
отдавал себе отчет в том, что он тут, рядом со мной - этот умерший чудак...
знаете ли, что я тогда говорил себе? А что, если он не умер, этот достойный
человек?! Если из глубины его гроба раздастся вдруг его голос? Если он
неожиданно появится, по-прежнему жизнеспособный? Я надеюсь, что вы мне
поверите, когда я скажу, что если бы.это случилось и Вильям Дж. Гиппербон
поднялся вдруг из своего гроба, подобно новому Лазарю, я ни за что не
позволил бы себе за это на него рассердиться и упрекать за несвоевременное
воскресение. Ведь вы всегда - не так ли? - имеете право воскреснуть, если
вы не окончательно еще умерли...
Вот что сказал Гарри Т. Кембэл, но надо было слышать, как он это