"Илья Захарович Вергасов. Останется с тобою навсегда... " - читать интересную книгу автора

незримую трещину.

Нас долго не принимал Красноводск - сутки маялись под знойным солнцем.
Не помню, как причаливали, как высаживались на берег. Очнулся в машине. Она
шла медленно, изредка подбрасывая носилки; пахло перегретым песком и
паровозным перегаром.

Внесли в вагон. На меня навалился спекшийся воздух, и перемешалось в
беспорядочной чехарде время. Мне никак не удавалось восстановить
последовательность его течения. Памятью рушились границы прошлого и
настоящего. Они ускользали, как ускользает порой грань между явью и сном. В
партизанские мои треволнения вторгались голоса из санитарного вагона.
Кто-то с мужским немногословием, успокаивал: "Держись, подполковник";
кто-то проявлял недовольство моим неудобным соседством; чьи-то мягкие руки,
пахнущие мятой и свежим огуречным рассолом, прикладывали к моему
разгоряченному лбу холодные компрессы.

После Ташкента наш эшелон пошел без задержки. Вскоре почувствовалась
близость гор, солнце стало милосерднее, и задышалось чуть-чуть полегче. На
шестые сутки добрались до Алма-Аты. На машине везли меня в горы, было
тепло, в лицо навстречу - освежающая струя с полынным духом. Дорога вилась
вдоль русла реки, повторяя ее изгибы. Переехав мост, поднимались все выше и
выше. Остановились в тени под чинарой. Носилки сняли с машины, поставили их
под деревом. Сквозь листву просвечивала такая яркая синь неба, какая бывает
у нас в Крыму. Я лежал недвижно, еще не веря, что могу вобрать в себя живой
воздух. Ко мне подошла женщина в белом халате, рослая, круглоглазая, брови
будто сажей наведены. В ее руках история болезни. Она быстро перелистала
ее, наклонилась ко мне.

- Подполковник Тимаков? С приездом. - Она слегка картавила. - Вам у
нас будет хорошо!

Ее окликнули:

- Товарищ майор, Ксения Самойловна!

- Сейчас иду! - Повернулась к санитарам: - Подполковника в хирургию!

Меня понесли в корпус. Пахло хлоркой. Носилки протащили по длинному
барачному коридору. В палате пусто, прохладно, а за окном платан и высокое
небо. Там солнце, синий воздух. И мне хочется туда.

На другой день залихорадило. Дыхание пресеклось, воздух в легких давил
на бока - казалось, вот-вот разорвет меня. Струя кислорода на какой-то миг
возвращала дыхание, но потом снова начиналось удушье. Руки, ноги, тело были
чужими. И - полный провал сознания, темнота...

Не сразу соображаю, где я. Незнакомая сестра раздвинула занавески и
распахнула окно. Ласковый прохладный воздух заполнил палату. Женщина,
улыбаясь, с поильником в руке подошла ко мне: