"Илья Захарович Вергасов. Останется с тобою навсегда... " - читать интересную книгу автора

растерянно глядя в сторону.

- Почему молчишь? - Я подошел к нему.

Он протянул мне радиограмму.

Мою маму убили.

Захар что-то хотел мне сказать, но я жестом остановил его. Пошел к
Барсучьей горке, прислонился к холодному камню. Ходил по тропам, теснимый
горем, которое все окружающее делало чужим и враждебным. Только к утру
вернулся в лагерь, улегся между комиссаром и начальником штаба. Они
придвинулись поближе, грея меня спинами.

Через день на наш лагерь обрушился огонь карателей. Задымился откос
желтого известняка - густо шмякались мины. С моим ординарцем Семеном,
осыпаемые сухим крошевом, бежали мы вдоль Донги по зыбкому гравию. На той
стороне за дубняком густо застучали автоматы.

- Наши, скорей туда! - закричал я.

Продираясь сквозь орешник, мы выбрались на чаир. Здесь пылала немецкая
машина.

- Лягай, командир! - Семен упал на землю.

С карателем я столкнулся лоб в лоб. В его белесых застывших глазах
стоял страх. Дряблое бритое лицо в угрях; фонарик с лопнувшим поперек
стеклом болтался на пуговице черной шинели. Я не успел выстрелить первым...


2

...Море, залитое лунным светом, то надвигалось на меня, то куда-то
пропадало. Держали меня цепкие руки. Семен упрашивал: "Да товарищ командир,
не трэба так, бо звалитесь з самолета. Воно же море, не земля..."


* * *

Ни дней, ни ночей. Утеряно ощущение времени и пространства. Все
застыло в неподвижности. В голубовато-сером мареве, куда меня окунули, лишь
изредка двигались плоские тени, то приближаясь, то удаляясь от меня.
Единственный раз распахнулось бездонное чистое пространство с плывущим на
меня золотистым шаром. На нем с протянутыми зовущими руками стояла моя
мать. Я рванулся к ней навстречу, но сил недостало высвободиться из цепко
державшего омута. А шар медленно уплывал, растворяясь в пепельном
безмолвии... От жгучей боли открыл глаза. На меня навалился свет такой
яркости, что я остро ощутил свою наготу. Захотелось упрятаться от кого-то,
так втиснуться в какую-нибудь щель, чтобы никому не было ко мне доступа. Я