"Олег Верещагин. Шпоры на кроссовках" - читать интересную книгу автора

крича - но не по-немецки, в их криках скользили знакомые слова, и никто не
спешил стрелять или хотя бы бежать к Кольке, допершему наконец соскочить с
телеги и метнулся к выходу из проулка - никуда, просто чтобы подальше.
Мужик, что-то называя, зацепил мальчишку за ногу, но Колька не упал,
ожесточенно лягнулся, вырвался, заметив высунувшегося из окна второго этажа
офицера с пистолетом - он тоже горланил и махал оружием, но не целился...
Прямо на него из переулка вырвался мотоциклист - здоровенный,
лягушачьего цвета. Сидевший за рулем парень в очках, в расстегнутом мундире,
вскрикнул, вывернул руль, мотоциклист встал на оба колеса, задрав люльку, из
которой выкатился еще кто-то - все вокруг для Кольки уже слилось в сплошной
калейдоскоп, он знал только одно: надо бежать, и бежать быстрее.
Но вдруг сами собой отказали ноги - их словно не стало, а в ушах
заревели дикие голоса, и Колька впервые в жизни потерял сознание от удара
кулаком в затылок.

4.

Мир вокруг отнюдь не был безопасным. Можно было попасть под машину,
сцепиться с разными крезанутыми отморозками, оказаться ограбленным или
избитым. Можно было заболеть какой-нибудь дрянью вроде СПИДа, сломать ногу
или руку. Можно было оказаться жертвой маньяка или стать заложником бандита,
решившего заработать. Все это было страшно и существовало где-то рядом,
близко. Но Колька твердо усвоил: если не будешь нарушать определенных
жизненных правил и трусить - шанс вляпаться во все это минимален. С этим
можно жить, как с мыслями о школе - неохота, но все в нее ходят...
Невозможно было представить себе другое: что в начале XXI века можно ПОПАСТЬ
В ПЛЕН. Не в заложники, когда за тебя хотят получить деньги, а именно в
плен. К ВРАГУ.
Да, были всякие там ненормальные с горящими глазами и повязками на
головах. Но они были ДАЛЕКО. Между ними и Колькой, между ними и сотнями
тысяч его ровесников стояли люди тоже с автоматами, но в форме. СВОИ. Этих
своих было много, их специально учили, им платили за то, чтобы они охраняли
Кольку. И ТОТ мир где брали пленных, чтобы бить их и узнавать военные
секреты, а заложников - чтобы заставлять их работать на себя - тот мир не
мог добраться до Кольки. Да, о нем говорили по телику, и было несколько
раз - ребят и девчонок, которых немного знал Колька, привозили домой
страшные цинковые гробы... а те, кто ездил отдыхать на юг, рассказывали
взахлеб, что в казачьих станицах дома прячут автоматы, а пацаны умеют
стрелять, даже если в слове "еще" делают три ошибки... Но это тоже не очень
касалось его, Кольки, его жизни, его проблем, его желаний.
Понимаете: все это БЫЛО, но как бы и НЕ БЫЛО. Между войной - любой! - и
Колькой всегда был экран телевизора. Тем более - между ЭТОЙ войной, о
которой даже дед помнил смутно: маленьким был.
А теперь представьте себе: вас бьет по затылку НАСТОЯЩИЙ ФАШИСТ. Живой,
невредимый, которому плевать на то, что он умер много лет назад. И бьет не
потому, что хочет ограбить, не потому, что какой-нибудь маньяк.
Просто вы его ВРАГ. Враг, и все, безо всяких объяснений.
От этих мыслей Колька обливался холодным потом и начинал трястись
мелкой, противной дрожью - даже зубы постукивали, а из-под зажмуренных век
сами собой текли слезы. Ему еще никогда в жизни не приходилось плакать ОТ