"Дмитрий Вересов. Белое танго" - читать интересную книгу автора

- Говорит Танечка! Говорит солнышко! Севочка! Глянь!
Академик поднялся с дивана, безвольно опустил голову и ушел к себе,
шаркая шлепанцами по паркету.
Радостью поделиться было не с кем, да и кому про такое расскажешь?
Разве что у Клавы спросить, где девочка таких слов нахваталась? Странное,
что-то напомнившее словечко. "Байло". Что бы это значило? И вместе с
радостью подкатывал безотчетный страх... Потому как случился ночью со
старым академиком казус, а именно - то, что малышка пожелала ему.
Вот уже второй десяток лет Ада упорно внушала себе, что события того
вечера не связаны с тем, что академик вскорости начал впадать в детство.
Но с той поры Таня все время ловила на себе неусыпный тревожный взгляд
Ады. Жила как под лампой, хотя понимала, что нет упрека в этом взгляде.
Мать проявляла завидное терпение во всех ее детских шалостях. Была
благодушна... Своим замужеством она тяготилась, но виду не подавала, блюла
честь мужа и свое достоинство.
Досужие сплетни не обошли Таню стороной. Впрочем, и без детских
дразнилок она понимала, что дряхлый Севочка просто не может быть ее отцом.
Не похожи они вовсе. Своей брезгливости Таня старалась не показывать,
ненависть к опустившемуся маразматику выплескивала в частых баталиях с
братом. Тот переживал за старика отчаянно и срывал на сестре непонятные
обиды за отца. До недавнего времени. Пока вымахавшая за одно лето Таня
однажды не озверела от очередной порции Никитиных затрещин. Молча, сжав
зубы, отмутузила его, так и не поняв, откуда силы взялись. Как влип он в
стенку - не помнила, не видела. Перед глазами от бешенства потемнело.
Давно бы надо: брат словно зауважал малявку, стал чуть ли не заботлив. Как
трогательно...
- Не помню, - повторила Ада. - Уроки на завтра сделала?
Таня Захаржевская училась в девятом классе школы номер один. Уже по
номеру ясно, что школа не из плохоньких - английская, престижная. Училась
она превосходно, можно сказать, с энергией активистки. Сам по себе
комсомол, с бесконечными собраниями-заседаниями, скучными, тянущими душу,
как слипшиеся макароны из кастрюли, терпеть не могла. На все собрания ее
звали, а у нее всегда находился повод отговориться. Она много занималась
спортом: фехтованием, стрельбой. Плавала на длинные и на короткие
дистанции, побивая мальчишеские рекорды. Выигранные ею кубки стояли в
кабинете у директора. Было и еще одно увлечение, снискавшее ей авторитет и
сверстников, и взрослых - музыка. Правда, занятия на фортепиано давались
ей невероятно тяжело, и ее прекрасные педагоги, с сожалением констатируя
полнейшее отсутствие музыкальных способностей, несколько странное в столь
разносторонне одаренной девочке, и невольно сопоставляя его с явным
музыкальным талантом Танечкиного старшего брата, тем больше нахваливали ее
за трудолюбие. Сжав зубы, она овладевала техникой игры, с математической
точностью соблюдая пальцы. Когда-то давно, с нотной папочкой на витых
ручках, изрядно к этому времени потрепанной Никитой, Таня пришла после
прослушивания на первый урок и сразу возненавидела инструмент. Тайком от
домашних залезала на стул, поднимала крышку черного пианино "Беларусь" и
прикидывала, не порвать ли струны, не сломать ли молоточки? Но лавры брата
не давали покоя, и она стоически переносила все, даже шлепки по рукам,
если не правильно их держала на уроке.
Сейчас играла мастерски, а педагогиня уже года три как болела тяжелым