"Дмитрий Вересов. Белое танго" - читать интересную книгу автора

академика стали в последние годы потихоньку забывать! И Всеволод Иванович
не ошибся: инициатива получила самую серьезную поддержку, о его почине
писали газеты, академика пригласили выступить на Президиуме Академии наук,
на Пленуме ЦК, по телевидению... Но вот в области практической пошли
неприятные проколы. Ну, не желала эта дрянь зеленая плодоносить как
следует на скудных северных подзолах, солнышка, зараза, требовала. Царица
полей, мать ее!.. И академику частенько приходилось выезжать в поле,
устраивать нахлобучки недобитому менделисту-морганисту Логинову, которому
руководство в лице академика оказало высокое доверие, поручив возглавить
этот ответственный участок. За вредность характера и направленности
мыслей. Генетик хренов, продажный девка империализма! Или как правильно -
продажный девк?
Сволочь, одним словом. А сегодня вообще политическую диверсию
устроил! Вызвал его академик на ковер, то бишь на межу возле поля,
принялся, как положено, делать вливание. А тот выслушал спокойненько так,
подхватил Всеволода Ивановича под ручку и со словами: "Видите ли, у нас
главные сложности не здесь, а там, позвольте покажу", - завел шагов на
пять в борозду. А там грязь, глина мокрая, органические удобрения.
Опомнился академик, уже выше щиколотки в этом добре увязнув. Это в
ботиночках чехословацких, в брюках девятисотрублевых!.. Ну ничего, он еще
попляшет, наймит глумливый! Вылетит из института по статье - это как пить
дать. А еще надо с грамотными людьми посоветоваться, может, и уголовную
статейку нарисовать получится, хотя бы за хулиганство. Жаль, не прежние
времена нынче. Сплошной либерализм развели...
Свой гнев на Логинова академик по инерции перенес на домашних.
Сначала влетело домработнице Клаве - за непроворность и тупость. Потом
Никитка, выбежавший в прихожую встречать отца, тут же с воем бросился в
детскую, получив увесистый подзатыльник. Академик прошествовал в столовую,
куда перепуганная Клава поспешно принесла глубокую тарелку с борщом,
сотейник с неостывшими голубцами и плошку рыночной сметаны. Всеволод
Иванович с мрачным видом до крошечки уговорил всю эту снедь, но настроение
не улучшилось нисколько. Он зычным голосом вызвал в столовую жену и
принялся выговаривать ей за какое-то примерещившееся ему упущение,
постепенно переходя на крик. Академик вошел в такой раж, что не заметил ни
распахнувшейся двери в спальню, ни стоящей в проеме Танечки. Разбуженная
гвалтом, она стояла насупившись, ручонки теребили складки ночнушки, тянули
атласные ленточки на вороте. Склонив голову со всклокоченными на макушке
рыжими кудряшками, она хмурила сведенные бровки и следила за тем, что
происходит в комнате.
Академик брызнул слюной в лицо Аде. Ту передернуло, и академик
зашелся фальцетом:
- Всю жизнь для тебя... - и вдруг замер от оглушительного детского
визга.
Малышка даже зажмурилась со стиснутыми кулачками. Потом так же
внезапно замолчала, прошлепала босыми ножками к затихшему папаше и, четко,
раскатисто артикулируя "р", произнесла:
- Закрой рот, байло. Чтоб ты усрался.
Академик как подкошенный упал на диван и, вылупившись на дочку, как
на привидение, стал хватать ртом воздух. Ада было кинулась к мужу, но
подхватив дочку на руки, разрыдалась, осыпая поцелуями куда придется.