"Евгений Велтистов. Глоток Солнца" - читать интересную книгу автора

Ведь только нашу Галактику свет пробегает из конца в конец за сто тысяч
лет. Сто тысяч! А жизнь, как мы говорим, очень коротка. И кто может, не
отрываясь, следить за звездами миллионы лет, чтобы доложить человечеству
механику внутренних движений в этих чертовски далеких, убегающих
призраках? Проследить хотя бы за молодыми звездами. Всего десяток
миллионов лет. Для звезд это детский возраст.
"Рассмотрим галактики, на которые впервые обратил внимание американский
астроном Цвикки", - продолжал между тем профессор, и я позавидовал его
смелости: он отлично знает, что современные телескопы достают на три
тысячи мегапарсек (почти десять миллиардов лет полета света!), и это его
нисколько не смущает. Лезет в давно остывшую звездную кашу, пытается в ней
разобраться и еще заботится о новых видах наблюдения за Вселенной.
Молодец! Будь я всемогущим, не раздумывая, подарил бы этому храброму
человеку бессмертие и машину времени. Чтоб он все-таки разобрался и поучал
таких недорослей, как я.
Мне очень хотелось быть сегодня всемогущим. Потом, после лекции, когда
я делал гимнастику, крутился на центрифуге и, вытянувшись во весь рост,
заложив руки за голову, отдыхал в зале невесомости, я щедро раздавал людям
бессмертие и сверхсветовые скорости, цивилизации других планет и невидимые
пружины, вращающие галактики. Я занимался и делами помельче: зажигал
искусственные солнца, смещал земную ось, бурил насквозь весь шарик, строил
роботов с гибким мышлением человека - словом, воплощал все то, что уже
описано в фантастических книжках. И в то же время - до чего человек умеет
ловко совмещать высокое, торжественное со своими практическими заботами! -
ловил шумы с улицы, представлял, как прибывает в город публика, как
притащили грузовые вертолеты каркасы трибун и устанавливают их на берегу,
как развешивают судьи огромные золотые шары, мимо которых мы, гонщики,
пронесемся много раз. И уже круглые площадки с подвижными хоботками
телекамер повисли, наверно, над морем. И уже прилетел на судейской машине
комментатор с бархатистым, убаюкивающим голосом.
Подходя к ангару, я и вправду услышал знакомый баритон, льющийся из
динамиков. Комментатор Байкалов прежде всего сообщил болельщикам, что час
назад он вел репортаж о подводном заплыве в Красном море и теперь рад
подняться под облака. Облаков, правда, не было, синоптики убрали с нашего
пути все помехи и - я знал это - в заключение готовились зажечь полярное
сияние. На телеэкране, висевшем на стене прямо над моей машиной, мелькали
кадры города, взбудораженного праздником. Камеры, подчиняясь
полководческим жестам Байкалова, выхватывали из всеобщей суматохи
разгоряченные лица, яркие флаги, парящие машины. Посадочные площадки были
уже плотно уставлены транспортом, и пассажирские гравипланы выбирали
свободные крыши. Блеснули на солнце акульи тела двух ракет, и комментатор,
несомненно, заметил их со своей высоты; несколько минут он держал ракеты в
резерве, а когда они стали у леса, взял у пассажиров интервью.
Честно говоря, на нас неприятно действовали эти картинки. Гонщики
старались не смотреть на экраны, громко разговаривали, чересчур много
шутили, а когда Байкалов перешел к биографиям, все полезли осматривать
машины.
И вдруг в ангаре стало тихо. В голубом квадрате ворот стоял высокий
человек в белом свитере - Гриша Сингаевский. Он пришел самым последним и
сразу догадался, что надо просто выключить эту болтливую технику.