"Евгений Велтистов. Глоток Солнца" - читать интересную книгу автора

Сингаевский. Почти все заголовки кончались увесистыми знаками вопроса, в
статьях был собран полный набор фантастических эпитетов. Комментарии
ученых отсутствовали.
Я отбросил газету, схватил с тумбочки радиочасы: они жужжали тихо и
вкрадчиво.
- Март, - сказал Андрей, - информация очень туманная. В Студгородке все
разъехались. День Искусств отложен на неделю.
- А Каричка?
- Я звонил ей домой...
- Ну что?
- Она еще не приехала, там ничего не знают.
- Ясно, - сказал я очень спокойно.
Андрей помолчал.
- Я могу слетать в городок, - неуверенно предложил Андрей.
- Зачем? Лучше расспросить Акселя. Ведь он в курсе.
- Старик заперся у себя и никого не пускает. Да, Март, через час
Большой Совет. И ты туда приглашен.
- Я знаю.
- Счастливец. А у нас во всем институте подключен всего один экран.
- А где Игорь?
- Забыл тебе сказать. Игорь побежал искать Рыжа.
Рыж! У меня радостно екнуло сердце. Как я смел забыть тебя, маленький
всемогущий Рыж! Ты-то, конечно, найдешь Каричку.
- Ладно, смотри, - разрешил я Андрею.
- Я еще позвоню.
Но никто больше не звонил, часы молчали на моей руке.


После обеда я простился с веселым доктором и добрейшей Марьей
Семеновной, и меня отвезли в Институт Информации. Электромобиль нырнул в
тоннель, оставив меня у подножия стеклянного куба, сверкавшего всеми
гранями. Раздвинулись прозрачные двери, эхо шагов забилось в пустом
вестибюле. В лифте я нашел кнопку конференц-зала, кабина стремительно
пронесла меня сквозь толщу этажей, набитых бесшумными машинами, и опять я
был один в светлом коридоре, а может, и во всем этом обманчиво простом,
обманчиво солнечном кубе.
- Сюда, Март! - прозвучал голос Акселя.
Вот она, знаменитая резная дверь: в черных клетках блестят золотые
знаки Зодиака. Дверь была полуоткрыта, но я, вместо того чтоб войти,
почему-то робко заглянул в зал. За длинным полированным столом орехового
цвета сидели в креслах двое: Аксель Бригов и математик Бродский, которого
я узнал по мощной сократовской лысине.
- Входи! - властно сказал Аксель.
А Бродский, взглянув на меня, рассмеялся:
- Лет сорок назад вошел я сюда, как этот юноша, робея и трепеща. Верно,
Аксель?
- Помню, - мрачно изрек мой учитель. - Ты как вошел, уселся рядом с
председателем, на место Гофа, и все порывался выступить. Гоф потом
говорил, что впервые видит в науке столь расторопного юношу. Садись, Март,
и бери пример с Ивана Бродского.