"Михаил Веллер. Голубые города" - читать интересную книгу автора

Спичка сидел дома и работал без отрыва от собственного стола: фельетоны,
переводы и брошюры по гастрономии холостяка. Рабле отдыхает. Тридцать лет он
пил водку и закусывал салом, а раз в год ложился худеть в клинику.
- Может, соберемся? - задал он по телефону обычный вопрос.
- Куберского достанешь? - спросил я.
- Только в обмен на Саульского! - захохотал он. Торг был неуместен.
Куберский понемножку издательствовал здесь же, в Питере. А Серегу Саульского
пришлось вынимать из Парижа, где он оттягивался уже двадцать лет: катал в
Ниццу новых русских, играл в казино, писал пьесы, опекал взрослого сына и
растил двухлетнюю дочь.
Мы стали уже не вовсе нищими, и организационный период может быть из
временного измерения переведен в денежный эквивалент: телефон и билеты. Если
кто кому не чужой, собраться всегда несложно. Выпьем, закусим, вспомянем:
живы.
В знакомой и съежившейся обшарпанной проходной у Московских ворот
предъявили хранимые старые пропуска. Вахтерша заполняла брезентовый ватник,
как вросшая за прилавком бочка. Фотографии хранили сходство.
Пересекли двор главного корпуса, мощеный треснувшими бетонными
квадратами. Пыльные деревья облетали. Ветерок трепал Доску почета. Наш
желто-серый флигелек оседал в землю.
Редакция помещалась в двух комнатах первого этажа. Сквозь кусты
проникал полусвет. Из выгородки, заизолированной плитами сухой штукатурки и
стекловатой и обитой мешковиной - "машинописки" - различалось тюканье
машинки. О компьютерах здесь еще слыхом не слыхивали.
От клавиш обернулся Серега Ачильдиев и сверкнул зубами. До отъезда в
Германию и до "Мегаполиса" он работал в "Неделе" - вполне приличная для
газетчика тех времен карьера.
- Ка-акие люди! - весело закричал все тот же смуглый и
маслиновоглазый брюнет Ачильдий, лаковый красавец из бухарских евреев. --
Явились наконец. Водка стынет!
И немедленно в какой раз пожаловался, что проработал здесь уже черт-те
сколько лет и написал со всех фабрик объединения все, что возможно придумать
про изготовление обуви. "Когда я вижу человека с ботинком не на ноге, а в
руке, мне хочется вырвать этот ботинок и дубасить им его по башке, чтоб
обулся и исчез вон!"
В дверь просунулся седеющий Гришка Иоффе и со своей
ехидно-интеллигентской ухмылкой пересчитал бутылки.
- Можешь не считать, Григорий, тебе обрубиться хватит, - уверил
маленький Витька Андреев и мотнул эспаньолкой.
- Ну так и пора начинать, не фиг остальным опаздывать.
Спичка немедленно отправился в раковинно-посуд-ный закуток резать сыр и
колбасу. Мы отковырнули пробки, развели первую по стаканам и подтянулись
вокруг низкого стола для летучек, крытого исцарапанным красным пластиком.
- Не может быть!.. - высоким молодым голосом сказала Оля Кустова
(наша "культура", редактор "Детгиза" и "Лениздата", далее - везде),
поерзала, умещаясь на стуле, нюхнула, вздохнула и зажмурилась.
Стаканы стукнули, звякнули, столкнулись.
- Ну что, за "Скороход", мальчики, - сказала тощая и уважительно
сияющая мамка-Рита, и мы выпили.
В этот самый миг, разумеется, прихромал опаздывающий всегда и в любых