"Макс Вебер. Образ общества" - читать интересную книгу автора

несомненно, во всяком случае, абсолютное несовершенство мира. Только этим
несовершенством могла быть оправдана и его преходящесть. Однако такое
оправдание еще в большей 33
степени уничтожало ценность мира, ибо преходящим было не только не
имеющее ценности и даже не преимущественно оно. С того момента, как
утвердилось представление о вечности времени, вечном Боге и вечном порядке
вещей вообще, то, что гибель и смерть уравнивали существование лучших и
худших людей и вещей, могло быть воспринято как доказательство ничтожной
ценности даже величайших мирских благ. Этическое неприятие эмпирического
мира еще более усилилось, когда в отличие от мирских ценностей высшие
ценности обрели значение "вневременных" и их реализация в рамках "культуры"
стала независимой от реализации во времени. Теперь в религиозном учении
могла утвердиться концепция, значительно более существенная, чем мысль о
несовершенстве и бренности мирских благ вообще, так как она обесценивала
именно те "культурные ценности", которым обычно придавалось наибольшее
значение. Ведь на всех них лежала неустранимая печать смертного греха. Они
связаны с харизмой духа или вкуса, и приверженность им неизбежно
предполагает формы бытия, неприемлемые для требования братства; совместить
их можно только с помощью самообмана. Границы образования и культуры вкуса -
самые резкие и непреодолимые из всех сословных различий. Теперь грех стал не
случайным явлением, а составной частью всей культуры в целом, всей
деятельности культурного мира и, наконец, всей жизни вообще. Именно
наивысшее, что может предложить земной мир, оказалось обременено наибольшей
виной. Внешний порядок социального сообщества можно было сохранить лишь - и
тем более, чем больше он приближался к государственному космосу, -
посредством жестокой власти, только номинально и спорадически
заинтересованной в справедливости, во всяком случае лишь поскольку это
допускалось собственным ratio в результате чего постоянно возникает все
новое насилие и, сверх того, изыскиваются еще надуманные предлоги для него,
что может означать только явное или, того хуже, фарисейски скрываемое
отсутствие любви. Объективированный экономический космос, следовательно,
высшая рациональная форма необходимого для каждой мирской культуры
обеспечения материальными благами, в корне лишен любви. Все виды
деятельности в упорядоченном мире обременены равной виной. Скрытая и
сублимированная жестокость, враждебная братству идиосинкразия42 и иллюзии,
препятствующие справедливой оценке, неизбежно связаны с половой любовью и
тем теснее, чем сильнее ее власть, и тем больше они не замечаются или
фарисейски скрываются. Рациональное знание, к которому этическая
религиозность сама апеллировала, автономно создавало внутри мира, следуя
собственным нормам, космос истин, который не только не 34
имел ничего общего с систематизированными постулатами религиозной
этики, гласящими, что мир как космос удовлетворяет ее требованиям или
позволяет обнаружить какой-либо смысл, но принципиально отвергал их. Космос
природной каузальности и постулированный космос этической каузальности
уравнивания резко противоречили друг другу. И хотя наука, создавшая этот
космос, не могла достоверно обосновать собственные конечные посылки, она
выступила с притязанием быть во имя "интеллектуальной честности" единственно
возможной формой постижения мира. При этом интеллект, подобно всем
культурным ценностям, создал независимую от личных этических качеств людей,
следовательно, лишенную чувства братства элиту, владеющую рациональной