"Макс Вебер. Образ общества" - читать интересную книгу автора

следовательно, этически осмысленно ориентирован. Ибо эмпирически и тем более
математически ориентированное воззрение на мир принципиально отвергает любую
точку зрения, которая исходит в своем понимании мира из проблемы "смысла". С
ростом рационализации эмпирических наук религия все больше вытесняется из
области рационального в область иррационального и становится теперь
иррациональной или антирациональной надличностной силой. Мера осознанности
или, во всяком случае, последовательности в ощущении этой противоположности,
правда, очень различна. Можно допустить, что в борьбе против большинства
эллинских философов Афанасий выставил с рациональной точки зрения совершенно
абсурдный тезис, чтобы принудить интеллект к полному поражению и провести
твердую границу в рациональном дискутировании40.Однако вскоре объектом
рационального обоснования и дискуссии стала даже Троица. И именно из-за
кажущегося непримиримым противоречия религия, как пророческая, так и
церковная, постоянно оказывается в тесной связи с рациональным
интеллектуализмом. Чем дальше она от магии или чисто созерцательной мистики,
чем в большей степени она становится "учением", тем больше нуждается в
рациональной апологетике. От колдунов, которые повсюду были типичными
хранителями мифов и легенд о героях - поскольку участвовали в воспитании и
обучении молодых воинов и стремились в них пробудить героический экстаз и
веру в возрождение героев, - священнослужители, единственно способные
хранить традиции, заимствовали функцию обучения молодежи законам и технике
управления, прежде всего письменности и счету. Чем больше религия
становилась книжным учением, тем больше она пробуждала рациональное светское
мышление, свободное от церковного учения. Светское же мышление
способствовало появлению враждебных священнослужителям пророков, а также
мистиков и сектантов, ищущих спасения вне церкви, и, наконец, скептиков и
враждебных религиозному верованию философов, на что церковь вновь отвечала
рационализацией религиозной апологетики. В принципе антирелигиозный скепсис
был распространен в Китае, в Египте, в Ведах, в иудейской литературе после
вавилонского пленения не менее чем в наши дни Аргументы почти не изменились.
31
Поэтому монополизация воспитания молодежи стала для церкви центральной
проблемой. С ростом рационализации политического управления ее власть
увеличивалась. Подобно тому как в Египте и Вавилоне только церковь давала
государству писцов, так в средние века с распространением письменности в
управление пришли духовные лица. Из всех значительных педагогических систем
только конфуцианство и средиземноморская античность не знали власти
духовенства, первое благодаря господству государственной бюрократии, вторая,
наоборот, благодаря полному отсутствию бюрократического управления. Во всех
остальных священство постоянно осуществляло обучение. Однако обусловили
всегда возобновляющуюся связь религии с интеллектуализмом не только
специфические интересы церкви, но и внутренняя необходимость, возникающая из
рационального характера религиозной этики и специфически интеллектуальной
потребности в спасении. В результате каждая религия в своей психологической
и мыслительной основе и в своих практических выводах по-разному относилась к
интеллектуализму, при этом, однако, противоположность, связанная с
неизбежным различием в понимании мира, никогда не исчезала. Нет ни одной,
обладающей жизненной силой религии, которая в каком-либо своем проявлении не
требовала бы принесения в "жертву интеллекта", следуя положению "Credo non
quod, sed quia absurdum"41. Вряд ли необходимо, да это и невозможно,