"Макс Вебер. Образ общества" - читать интересную книгу автора

вассальной службой не девушкам, а исключительно состоящим в браке женщинам:
она выражалась (теоретически) в платонической любви и казуистическом кодексе
обязанностей. Данный кодекс начинался с того - и в этом его резкое отличие
от мужского характер а эллинской культуры, - чтобы утвердить себя не перед
лицом других мужчин, а перед вызывающей эротический интерес "дамой", понятие
которой конституируется именно такой функцией. Дальнейшее усиление
чувственного характера эротики произошло при переходе от - при всем ее
внутреннем различии - все-таки по существу культуры мужского соперничества,
близкой в этом отношении античности, от сбрасывающей рыцарский аскетизм
конвенциональности Возрождения, например, кортеджано33 или шекспировского
времени, к салонной культуре. Последняя покоилась на убеждении в ценности
беседы, для которой открытое или латентное чувство и утверждение в
соперничестве с другими мужчинами перед лицом дамы становилось обязательным
средством возбуждения. Начиная с "Lettres portugaises"34 реальная женская
проблематика любви стала специфическим духовным объектом рынка, а женская
любовная корреспонденция - "литературой". Наконец, последнее усиление
акцента на эротическую сферу произошло на почве интеллектуальных культур
там, где они столкнулись с непременной аскетической настроенностью
профессионализма. В таких условиях противостояние рациональной
повседневности тому, что стало не повседневным, в частности, следовательно,
внебрачной половой жизни, могло явиться единственной связью с природным
источником жизни человека, полностью вышедшего из круговорота прежнего
органического крестьянского существования. Возникшая таким образом сильная
акцентировка чувства мирского освобождения от рационального, чувства
блаженного триумфа, соответствовала в своем радикализме столь же неодолимо
радикальному неприятию, свойственному всем видам внемирской и надмирской
этики спасения, для которой триумф духа над телом коренился именно в этой
сфере и для которой половая жизнь обретала едва ли не единственную
неискоренимую связь с животностью. Однако при систематическом обособлении
сексуальной сферы в высокое по своей ценности эротическое чувство,
преобразующее и претворяющее все чисто 27
животное, это противостояние должно было достигнуть наибольшей резкости
и непримиримости именно тогда, когда религия спасения приняла характер
религии любви: братства и любви к ближнему; и именно потому, что в этих
условиях эротические отношения достигают, по-видимому, самой вершины любви -
непосредственного проникновения души одного человека в душу другого. Столь
противоположная всему объективному, рациональному, всеобщему безграничность
в готовности отдаться служит здесь особому смыслу, который одно единичное
существо связывает в своей иррациональности с этим, и только с этим,
единичным существом. Рассмотренный в аспекте эротики указанный особый смысл,
и тем самым ценностное содержание такого отношения, заключается в
возможности общности, которая ощущается как полное единение, как
исчезновение "ты" и настолько овладевает человеком, что ее "символически"
называют таинством. Именно в этом: в бездонной глубине и неисчерпаемости
своего переживания, которое не может быть сообщено никакими средствами и
близко этим мистическому "обладанию", причем не только по интенсивности
переживания, но и по непосредственно ощущаемой реальности, любящий знает,
что проник в недоступное никаким рациональным усилиям ядро истинно живого и
ускользнул как от холодной мертвечины рациональных установлении, так и от
тупой повседневности. В безобъектных (для него) переживаниях мистики он,