"Макс Вебер. Образ общества" - читать интересную книгу автора

обусловленности и формы. Для мистика безусловное психологическое родство
эстетического и религиозного потрясения может означать лишь симптом его
дьявольского характера. Именно музыка, "самое глубокое" искусство, способна
в своей наиболее чистой форме, в инструментальной музыке, показаться
обманчивой в силу своих законов, возникающих не во внутреннем царстве духа,
явиться как безответственный суррогат религиозного переживания. Известная
позиция в этом вопросе Тридентского собора25, вероятно, восходит также и к
этому ощущению. Искусство становится "обожествлением рукотворного",
конкурирующей силой, обманом и наваждением, а изображение и подобие того,
что относится к религии, - просто богохульством. Впрочем, в исторической
реальности это психологическое родство всегда приводило к важным для
развития искусства союзам, которые так или иначе заключало с ним большинство
религий, и тем систематичное, чем больше они стремились стать универсальными
массовыми религиями и вынуждены были заботиться о воздействии на массы,
прибегая к эмоционально окрашенной пропаганде. Непримиримее всего к
искусству оставалась, исходя из прагматичности внутреннего противоречия,
собственно религиозная виртуозность, как в ее активном аскетическом, так и в
ее мистическом варианте, и тем непримиримее, чем больше она подчеркивала
надмирный характер Царства Божьего или внемирское спасение. С такой же
глубокой непримиримостью, как к эстетической сфере, этика религиозного
братства религий спасения относится к величайшей иррациональной жизненной
силе - к половой любви. И здесь также непримиримость тем глубже, 24
чем сублимированнее отношение между полами, с одной стороны, и чем
последовательнее проводится братская этика спасения - с другой. И здесь
первоначальное отношение было очень сходно. Половой акт был в древности
очень часто составной частью магических оргий26; священная проституция
(которая ничего общего не имела с мнимым "первобытным промискуитетом27 ")
обычно была рудиментом этого состояния, при котором любой экстаз считался
"священным". Проституция, как гетеросексуальная, так и гомосексуальная,
существовала с давних времен и часто в весьма рафинированных формах (у так
называемых первобытных народов встречается трибадия). Переход к узаконенному
браку шел через множество промежуточных форм. Брак как экономический союз,
обеспечивающий положение женщины и наследственные права детей, а также
важный для потусторонней жизни институт, гарантирующий посмертные
жертвоприношения, существовал повсеместно еще до эпохи пророков и поэтому
ничего общего с аскезой не имеет. Не случайно в высказываниях пророков и в
контролируемом священниками образе жизни почти всегда половые отношения
регламентировались посредством брака. В этом выражается неприятие
рациональным регулированием жизни всех видов иррационального дурмана.
Половая жизнь как таковая имела своих духов и богов, как и все другие
функции. Известное противодействие она встречала лишь в довольно древнем
культовом целомудрии священников, обусловленном, вероятно, тем, что с точки
зрения строго стереотипизированного ритуала сексуальность представлялась как
некое специфическое господство демона. Однако в дальнейшем не случайно
пророчества, а также контролируемые священством сферы жизни почти без
серьезных исключений регламентировали половые сношения в форме брака. В этом
отражается противоположность всякого иррационального регулирования
магической оргиастике и всем формам рационального дурмана. Дальнейшее
усиление напряжения определялось моментами развития обеих сторон. В
сексуальности это произошло посредством ее сублимирования в "эротику" и в