"Ирина Николаевна Васюченко. Иcкусство однобокого плача" - читать интересную книгу автора

а другой нет, первый тем самым выше второго, даже если уступает во всем
прочем. Из-за подобного предрассудка мне так ни разу и не удалось отвергнуть
кого-нибудь с эффектной надменностью. Умозрительно меня соблазняла такая
поза, но, столкнувшись с конкретным случаем, я впадала в замешательство и
начинала что-то виновато бубнить. А тут надо упереть руки в боки и рявкнуть:
"Посмотри на себя, ублюдок! Кто ты и кто я?! Не смей мне больше пейзаж
портить!"
Немыслимо. Нет. Надо по мере возможности обеспечить щадящую развязку.
Чтобы сам понял, что ошибся, я ему не пара. На четыре года старше. Неумеха.
Растрепа. Вечно сонная, чудаковатая тетка... Я надеялась, что сумею помочь
ему увидеть меня такой, благо подобная трактовка моего образа вполне
возможна.
Скольких усилий потребовало бы вразумление Севы, удалось ли бы вежливо
разжать его мертвую хватку, не знаю. Но пришло избавление. Вероятно, оно
могло бы явиться и раньше, будь я повнимательнее к личности смиренного
поклонника.
- Я к вам так ходить привык, прям тоска, если не смогу. А вчера было
нельзя, мой черед пришел на проходной дежурить, в патруле опоздавших
вылавливать.
- У вас там все по очереди обязаны друг друга вылавливать? Ну и
порядки!
- Почему все? Только желающие.
- Так вы сами захотели? Зачем?
В сладких молящих глазках проступила незнакомая жесткость. Кончик
языка, высунувшись, бойко облизнул и без того мокрые губы:
- Это власть, Сашенька. Приятно. Совсем по-особому себя чувствуешь. Мы
ж не ко всем одинаково, тут есть подход. Кто объясняет, почему опоздал,
прощенья просит, тех мы пропускаем. А уж кто гордится, просить не желает,
ему неприятности будут. Все от меня зависит, с кем как поступить!
"Ах ты гнида!" Насилу удержавшись от этого не в меру чистосердечного
восклицания, я в тот же день позвонила Катышеву:
- Просьба к тебе. Даже просьбища. Сева меня преследует. Под окнами
стоит, ноет. Я объясняла, что нет, ни теперь, ни потом, а он видит в этом
только повод усилить напор. Поговори с ним. Тоню не впутывай, она и так ко
мне неважно относится, но ему скажи что хочешь. Что я вернулась к мужу, что
у меня ревнивый любовник-бандит, что я больна дурной болезнью - все на твое
усмотрение. Лишь бы отстал. А то у меня терпение лопнуло: если еще раз его
увижу, скажу такое, что самой страшно.
- Да, конечно. Понимаю. Сделаю. Извини, что так вышло.
Что Катышев сдержит слово, сомневаться не приходилось. Но многолетнему
приятельству конец. Прошлое отваливалось кусками, как штукатурка с
обветшавшего строения. Моя победоносная юность. Мертвые, пыльные пласты.


***
4. ПЕСТРЫЕ ОТКРЫТКИ

Это была самая длинная зима в моей жизни. Острая боль, будь она в
разбитом сердце или в прогнившем зубе, имеет свойство неимоверно растягивать
время. С ней трудно вытерпеть минуту, час, день. А тут - месяцы. Подобно