"Ирина Николаевна Васюченко. Голубая акула " - читать интересную книгу автора

Другой весны мне уж не видать, это я понял. Да и полно. Насмотрелся я
их немало, а ведь почти все позабыл. Так какой смысл тратить Божьи весны на
такого олуха неблагодарного? Зато эта последняя хороша, до слез хороша...
Ну=с, а директор, наконец, торжественно вступил в актовый зал, полный
гимназистов. Он обожал все торжественное. Из любого пустяка норовил сделать
нечто наподобие назидательного спектакля с самим собой в главной роли. Как
теперь понимаю, эта пагубная склонность была главной причиной насмешливого
отношения к нему со стороны старшеклассников. По существу же он был не глуп,
не зол, даже великодушен. В последнем мне еще предстояло убедиться на
собственном опыте, и куда скорее, чем можно было предположить.
Рядом с директором, дородным и осанистым в своем форменном фраке,
семенил невзрачный мозгляк, чья плешь насилу доставала до директорского уха.
Все время, пока Завадов держал речь, незнакомец осторожно поводил окрест
белесыми без ресниц глазами и потирал пухлые ватные ручки.
Впрочем, незнакомцем ему пришлось оставаться недолго. Поговорив о своих
излюбленных материях, то бишь о благотворности просвещения вообще и
почтенных традициях нашей гимназии в частности, и воздав хвалу щедрости
купца Пряхина, директор обратил горделивый взор на гостя и провозгласил, что
имеет удовольствие представить нам самого Ивана Павловича Миллера,
выдающегося ученого=естествоиспытателя, путешественника, друга и соратника
Карла Гагенбека.
Зал тотчас очнулся от подобающей случаю дремоты. Все благоговейно
воззрились на Миллера. Я тоже, само собой, уставился на него, стараясь
почувствовать значительность минуты. В уме послушно зароились сентенции о
том, сколь часто облик великого человека не содержит в себе ничего
героического и лишь внимательному взору открываются сокровища его духа.
В чаянии обещанных открытий я таращил глаза как нельзя более усердно.
Но эти вялые бледные щеки, покатые плечи, мешковатый пыльного цвета
сюртук... Нет, Миллер мне не нравился, хоть ты тресни. А тут еще он
закланялся, заулыбался приторно и заговорил голосом до того неприятным, что
у меня аж холодок прошел по спине.
Однако речь его была, не в пример директорской, скромна и толкова. Он
сказал, что досточтимый Георгий Сергеевич по доброте сердечной
преувеличивает его заслуги. В особенности это касается мнимой дружбы между
ним и прославленным поставщиком лучших зоопарков и цирков мира. Верно лишь,
что ему выпала честь участвовать в организованных Гагенбеком морских
экспедициях и по мере своих слабых возможностей споспешествовать успеху оных
во всех вопросах, кои имели касательство к ихтиологии.
Из дальнейших объяснений, также изобиловавших всевозможными "поелику" и
"понеже", стало ясно, что Гагенбеку был нужен ихтиолог, способный
определять, к какому виду, подвиду и пр. относятся выловленные в океане
рыбы. В этом качестве ему и потребовался Миллер.
Затем Иван Павлович перешел к описанию обитателей аквариума,
"демонстрация коего воспоследует незамедлительно". Он перечислял породы рыб,
называл места их обитания в природе, упомянул о водорослях, толковал о
надобности особых приспособлений для освещения и обогревания аквариума, "с
устройством каковых были сопряжены сугубые затруднения, ибо..."
Я тогда насилу дослушал. Обрывки фраз доходили до сознания, а нить
общего смысла ускользала. И вина тут была не Миллерова, а моя. Насколько я
успел заметить, его манера изложения, сухая и старомодная, вместе с тем