"Иван Василенко. Подлинное скверно" - читать интересную книгу автора

вследствие ранения в голову я часто забывал самые обыкновенные вещи.
Доходило до того, что я иногда даже не мог вспомнить, как меня зовут. К
кличке Заморыш, которая пристала ко мне очень давно, присоединилась еще
одна - Тронутый. Переходил я из класса в класс с посредственными оценками. А
на выпускном экзамене взял и написал сочинение, вызвавшее в педагогическом
совете смятение и спор. Сочинение называлось "М. В. Ломоносов- ученый и
стихотворец". На первых двух страницах я, как и все экзаменовавшиеся, точно
следовал теме сочинения. Первую часть его я закончил словами Пушкина:
"...Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею
страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик,
минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник..." На двух
остальных страницах я пустился в рассуждение о том, что в России много
талантливых людей, но им нет хода, и в доказательство сослался на решение
мирового судьи, который приговорил самоучку-изобретателя Курганова к
заключению в арестном доме. Сочинение я закончил надеждой, что наступит
время, когда в России будут чтить не одного Ломоносова, а сотни Ломоносовых.
Ребята через окно учительской слышали, как Артем Павлович, учитель
математики и пения, хрипло настаивал, "Пять с плюсом!.. Пять с плюсом!" Лев
Савельевич, наш словесник, визгливо кричал: "Не может быть, чтоб этот
заморыш сам написал! Ему кто-то сочинил, а он только переписывал. Единица, и
копию - в жандармское управление!" - "Оставьте! - мычал Михаил Семенович,
инспектор. - Вам же первому и влетит. Скажут, кто ж другой, как не вы,
заблаговременно разгласил тему сочинения. Надо вторую половину оторвать и
уничтожить, а за первую поставить тройку". - "Почему тройку, почему тройку,
если и первая написана превосходно?" - возмущался Артем Павлович. "А пусть
крамолу не пишет, - упрямо отвечал инспектор. - Тройка - и все тут!" Так и
сделали. Только по арифметике, геометрии и алгебре я получил на выпускном
экзамене четыре, по всем же остальным предметам мне была выставлена
неизменная тройка.
...И вот стою я, юноша семнадцати без малого лет, в училище, где прошли
годы моего детства и отрочества, вдыхаю ладанный дым кадильницы, смотрю на
лоснящееся, торжественно-самодовольное лицо Михаила Семеновича, под
руководством которого все эти одетые в форменные сюртуки педагоги готовили
нас к жизни, и, не вникая в медовую проповедь батюшки, думаю, к чему же
теперь приложить свои руки, ничего не умеющие делать, кроме как писать
канцелярские отношения каллиграфическим почерком, и свои знания, в которых
не нуждается ни одна канцелярия.

КЕМ ЖЕ БЫТЬ?

Через три дня после торжественного акта я отправился в училище получать
аттестат. В темном коридорчике собралось человек семь выпускников. На дверях
инспекторского кабинета висел белый листок с объявлением: "При получении
аттестата надлежит внести пятьдесят копеек за разбитую чернильницу". Что это
за чернильница, кто ее разбил, когда произошло это знаменательное событие и
почему сорок выпускников должны заплатить за нее двадцать рублей, тогда как
великолепная чернильница на мраморной доске стоила в магазине три рубля
пятьдесят копеек, никто из нас не спрашивал. Все покорно несли свои
полтинники, лишь бы поскорее получить аттестат. Хорошо еще, что по
полтиннику, а в прошлом году, например, выпускники платили по рублю за